Фото от 16 июня

[johnbarrowman]

@темы: photos

---

В Кардиффе 16 июня

[johnbarrowman]

Съемки эпизода для Tonight's The Night.

@темы: photos, appearances: tonights the night

---

O'Mara Books 25th Birthday Party

[johnbarrowman]

@темы: photos

---

Anything Goes глава 7

[**Фантазия**]

Chapter Seven " The First man You Remember " / Глава Семь "Первый мужчина, которого ты вспоминаешь"


В 1985 году, после окончания Западной Старшей Школы Джолиет, я отправился в Университет Айовы, расположенный в городе Де-Мойн, чтобы изучать драматическое и музыкальное искусство. Ландшафт Айовы во многом похож на Пэрис Хилтон: такой же невероятно плоский и без всяких видимых округлостей. Фактически, Айова это единственный штат в США над которым может посмеяться даже алабамская низменность. Но, Айове, похоже, совсем нет до этого дела. Она тверда в своих среднезападных устоях и крепка в собственной уверенности, что если бы не Ястребиный Штат 1. , то ни существовало бы никакого Джона Уэйна, никакого «Поля мечты», да и кукурузы ощущалась бы явная недостача. Университет Айовы, в свою очередь, мог похвастаться сильным музыкальным
факультетом и наличием финансирования, что для меня и моих родителей стало очень соблазнительным. Таким образом, решение было принято, и я продолжил свое обучение именно там.
Увы, я возненавидел этот университет и распрощался с ним уже после первого же семестра. Дело в том, что в отличие от множества моих прежних замечательных учителей и наставников, проявлявших интерес непосредственно ко мне, здешним преподавателям попросту было наплевать на меня. Я был всего лишь одним из 25 тысяч студентов, поэтому, даже не поинтересовавшись, куда же я сам хочу применить свой талант, преподаватели музыкального факультета не сомневались в том, чем я должен буду заняться. Они самостоятельно приняли решение сделать из меня классического оперного певца. Примечательно, что при всем при этом я большему научился вовсе не от них, а от таких исполнителей как Джин Келли, Фред Астер, Джинджер Роджерс и Ноэль Коуард. Хотя полагаю, что с точки зрения музыкального факультета Университета Айовы все эти люди тоже были слишком déclassé, т.е. недостаточно квалифицированы и профессиональны.

1. Это прозвище Айовы, поясняю, если вы не знали.

Кстати о г-же Роджерс. Еще одним особенным моментом моей жизни, ярким кадром моей собственной киноистории стало, подобно встрече с Джорджем Лукасом в Каннах, знакомство с Джинджер в 1996 году на ужине, посвященном Американской Кинотеатральной Премии. К сожалению, мне так и не выпала возможность потанцевать с нею, т.к. тем вечером она находилась в кресле-каталке. Но, тем не менее, мы непринужденно поболтали несколько минут, и тепло этих мгновений еще долго оставалось со мной.
Вообще, Американская Кинотеатральная Премия это ежегодное мероприятие, по сути своей посвященное чествованию работ старых голливудских звезд. В 1996 году я оказался в Лос-Анджелесе, где участвовал в проекте Дэвида Геста, который также продюсировал эту церемонию награждения. Он то и попросил меня сопроводить на званый ужин, предваряющий само шоу, звезду прошлых лет - актрису Энджи Дикинсон. Конечно же, я согласился! Я ждал ее в холле отеля Беверли Уилшир, куда Энджи заехала за мной на своем Мерседесе. Когда я забрался в автомобиль, я сразу же обратил внимание на ее великолепные ноги, открытые высоким разрезом платья.
- Вау! – не сдержал я своего восторга, - Ваши ножки все еще замечательно выглядят. Я помню, как в восемь лет любовался на вас в сериале «Женщина-полицейский»!
Она с изумлением посмотрела на меня, а потом спросила: «Ты собираешься выставлять себя идиотом только сейчас или продолжишь это и позже?»
Я принялся лепетать извинения, но она прервала их своей искренней улыбкой и легким взмахом руки. В итоге мы чудесно провели время на ужине, а на следующий день наше «свидание» попало в заголовки всех таблоидов, кричащих о том, что я стал ее «мальчиком для утех». Что, естественно, было полнейшей чушью.

Если вспоминать Университет Айовы, то, несмотря на мое общее разочарование, благодаря ему я все же смог получить роль в одной музыкальной постановке. Я участвовал в представлении вместе со знаменитой театральной группой университета, всем известными «Золотыми Исполнителями». Это событие стало единственным памятным моментом самого скучного семестра в моей жизни.
Но, вы догадываетесь, что при этом произошло? «Новенький и Не Мечтай Синдром» атаковал вновь. Я был первокурсником и новичком, и поэтому мне «полагались» наименее значимые певческие партии. Кого вообще волнуют таланты, если есть такая штука как выслуга лет! Мне казалось, что кто-то врубил обратную времЕнную перемотку, и я опять очутился в старших классах. И хотя я очень не хотел проходить через все это еще раз, но я также страстно желал принимать участие в спектакле. Кроме того, я попросту наслаждался самой возможностью быть в составе театральной группы. Правда, признаюсь, что это вполне могло быть связано и с тем, что я без памяти влюбился в одного из исполнителей, в Джима Брукера. Так или иначе, я проглотил свою гордость и принял сложившуюся ситуацию. А в конечном счете, мои таланы, как говорится, все равно хорошенько врезали между ног их выслуге лет.

Многие верят, что как личности мы есть ничто иное, как результат какого-то заранее составленного плана, некоего великого замысла, предопределенного для нас Высшими Силами (причем вовсе неважно, что именно под ними подразумевается). Я же всегда знал, что все это настоящая ерунда. Я есть тот, кто я есть, во-первых, благодаря генетике, во-вторых, причем этот второй пункт не мене важен, благодаря последовательности решений. Решений моих дедушек и бабушек, таких как выбор Дедули Батлера проигнорировать мнение врачей и сохранить жизнь моей маме в тепле печи; решений моих родителей, таких как переезд в Америку; и, несомненно, решений, принятых мною самим.

Я принял решение покинуть Университет Айовы сразу после окончания семестра, но, чтобы не подводить театральную группу, я согласился отправиться вместе с «Золотыми Исполнителями» в Чикаго на прослушивание для представлений, устраиваемых летом в парке Оприленд.
В восьмидесятые годы парк Оприленд, расположенный в городе Нашвилл (штат Теннесси), будучи популярной туристической достопримечательностью и парком развлечений, кроме всего прочего считался «Домом Американской Музыки». При этом компания, которой принадлежал парк, называлась – и я вас вовсе не разыгрываю - «Гейлорд Энтертэйнмент». Парк мог похвастаться несколькими «американскими горками» и прочими аттракционами, но больше всего он славился своими потрясающими музыкальными шоу. Это было что-то вроде смеси Бродвея и Блэкпула, но только более кичливое и звенящее.
Ночь накануне прослушивания все «Золотые Исполнители» провели в доме моих родителей в городе Джолиет, т.к. он находился примерно на полпути между Чикаго и Де-Мойн. Кстати говоря, Кардифф, на мой взгляд, тоже намного ближе к Чикаго, чем Де-Мойн, если конечно рассматривать все с точки зрения их культурного наследия и значимости. Итак, почти до рассвета в доме родителей звучала живая музыка. Певцы практиковались в гостиной у рояля, несколько человек собрались в столовой возле магнитофона, а остальные напевы доносились из второй гостиной на цокольном этаже. Но, ни один из этих голосов не был моим.
Дело в том, что около десяти часов вечера я проследовал на кухню, налил себе стакан молока и, поцеловав маму, отправился спать.
- Джон, - окликнула она меня - разве ты не должен заниматься вместе с ребятами?
- Я вполне могу позаниматься и у себя в голове. 2.
Позже я узнал от Энди Барникла, моего преподавателя актерского мастерства в Международном Университете Соединенных Штатов (г. Сан-Диего), что подобная практика действительно существует и считается признанной методикой репетиций. Как объяснял Энди: «Если ты сможешь представить что-то, то ты сможешь и повторить». Но, честно говоря, на тот момент, в доме моих родителей, я попросту не хотел, чтобы остальные участники группы слышали, на что я по-настоящему способен. Ведь все то время, что я знал их, они никогда не были особенно заинтересованы в раскрытии моего таланта. Что ж, с какой стати я должен был демонстрировать его им теперь? Поэтому я лег в кровать и позволил соревнующимся за Оприленд убаюкивать меня своими серенадами.

2. В те времена моя голова не была настолько забита. Там оставалось место и для репетиций.

На первом этапе прослушивания все «Золотые Исполнители» друг за другом выступали в одном и том же зале. Моя очередь подошла последней. Сразу оговорюсь, что хотя в старших классах я взял несколько уроков балета, «Билли Эллиотом» я все же не был. Большая часть моего танцевального опыта к тому моменту состояла из нескольких па, которым я научился во время представлений, и моих собственных примитивных навыков. Однако, при этом я был в хорошей физической форме и мог - да и сейчас могу - кувыркаться, скакать и брыкаться не хуже всех остальных. На прослушивании для парка Оприленд я выполнил номер, которым гордился бы и сам Джин Келли. Он включал в себя парочку высоких взмахов ногой, немного настоящего степа, чуть-чуть чечетки носками ботинок и, наконец, мой грандиозный финал. Я закончил выступление, прокрутив идеальное сальто назад, причем ни разу не сбившись с ритма и не переврав мелодию за все свое представление.
Я взглянул на судейскую панель и понял, что сделал их. Затем я оглянулся на остальных «Золотых Исполнителей», сидевших с отвисшими челюстями, и понял, что сделал и их тоже.
По окончанию прослушивания Жан Виттикер, один из кастинг-директоров и хореографов парка Оприленд на тот момент, отозвал меня в сторонку. «Джон, мы еще не определились со списком прошедших конкур участников, но уже сейчас мы знаем, что хотим нанять тебя. Поэтому не уходи куда-нибудь еще».
И я не ушел. Вместо этого я сказал «прощай» группе «Золотых Исполнителей» и летом отправился в город Нашвилл.

Вообще, летняя работа в парке Оприленд в 86 и 87 годах остается моим главным воспоминанием тех лет. При этом Нашвиллские шоу вовсе не были единственными проектами, в которых я тогда участвовал. После того как я покинул Университет Айовы, я пошел на курсы актерского мастерства в Чикаго, а также проходил пробы для рекламы и других небольших подработок, позволяющих мне скоротать время между моими летними выступлениями в парке аттракционов.
Замечу, что почти до конца 90-х годов я регулярно получал выплаты за один из таких своих ранних контрактов. Это была, наверное, худшая реклама мороженого Баскин-Роббинс из всех, когда-либо существовавших. Процесс ее съемки, которую предполагали закончить за одно утро, затянулся на целый день, т.к. я жутко переигрывал и выглядел так, словно испытываю оргазм, а не наслаждаюсь мороженым. Я знаю, что однажды наступит час, когда эти рекламные потуги окажутся у всех на виду. И когда этот момент придет, я вас очень прошу, помните, что тогда я был совсем молод, и будьте ко мне снисходительны.
Участвуя в постановках в парке Оприленд, я познакомился со своей близкой подругой Мерелин Рисинг. Мы с нею мгновенно запали друг на друга. Начнем с того, что в ковбойских джинсах она выглядела почти так же миленько, как и я. Мерелин была миниатюрной и жизнерадостной, с сильным голосом и морем обаяния и энергии. Мы разделяли общую страсть к исполнительскому искусству и одинаковое эпатажное чувство юмора. Как-то раз, мы провели всю дорогу до Иллинойса с самыми настоящими австралийскими попугаями на плечах 3., а на лицах у нас были резиновые маски, изображающие физиономии стариков. Какой-то дальнобойщик следовал за нами на протяжении нескольких миль, пытаясь разгадать, являемся ли мы чокнутыми или попросту, э…, дебилами. В другой раз, когда мои отец и мама улетали из Международного Аэропорта города Сан-Диего, мы с Мерелин поднялись на одну из смотровых площадок (дело происходило до 11 сентября) и приспустили наши джинсы в их честь. Как потом вспоминали мои родители, все пассажиры невероятно обрадовались и зааплодировали, когда пилот при этом объявил, что «кому-то воздаются королевские почести».
На второе лето в парке Оприленд нам с Мерелин дали роли в постановке под названием «Удивительный Запад». Многие из песен, которые мы там пели, были взяты из мюзикла «Оклахома!» И поверьте мне, после ежедневного длительно исполнения подобных композиций, становится очень легко понять, почему же «бедняга Джад умер».

3. Первоначально птицы принадлежали моей соседке Мидж. Больше о Мидж я расскажу в главе девять.

Летом за год до этого, закончив свое представление, я пересекал парк и отправлялся посмотреть на еще одного исполнителя, Майкла Клауэрса, танцующего в другом шоу. Он, вероятно, входил в число лучших танцовщиков парка Оприленд и обладал потрясающей улыбкой. Я считал его очень сексуальным, но долгое время никак не флиртовал с ним и не пытался сблизиться каким-либо еще способом. Я всего лишь приходил полюбоваться на его танец. Временами я случайно замечал его в гей клубе Нашвилла – месте, в котором многие из исполнителей Оприленда собирались, чтобы поглазеть на одного из наших костюмеров, показывающего свое собственное драг-шоу, неистовый номер «Горячий Джаз» из мюзикла «Виктор/Виктория». Само выступление было великолепным, но для его постановки парень выбрал худшее место в Нашвилле, в надежде избежать любых ассоциаций с Оприлендом. Что в действительности оказалось очаровательно ироничным, т.к., на мой взгляд, почти каждый работник парка Оприленд так или иначе был геем.
Жизнь в подобном гей сообществе фактически стала для меня своего рода освобождением. Хотя я никогда не ощущал себя по-настоящему «запертым в шкаф», здесь я впервые осознал себя в полной мере самим собой. Я уверен, что нахождение среди людей, которые - будучи геями или не геями - воспринимали и оценивали друг друга исходя из имеющихся талантов, а вовсе не по сексуальным предпочтениям, многое для меня изменило. Все же, должен заметить, что годы моей юности и полового созревания также никогда не были для меня тем временем, когда я всерьез старался бы скрыть свою сущность. Скорее, то был период, когда я взрослел, пытаясь понять и принять все части своей личности, включая мою сексуальность.
Как бы там ни было, когда несколько моих ближайших школьных друзей приехало в Нашвилл, чтобы навестить меня, я не стал скрывать своих новых знакомых по Оприленду или то, как изменилась моя жизнь. Насколько помню, тогда я рассуждал, что сейчас лично у меня все меняется к лучшему. А уже от самих одноклассников зависит - принимать или не принимать меня таким, как я есть. Сможем ли мы и дальше поддерживать отношения, или уже не сможем. И мы, если не считать несколько исключений, смогли!
Вообще, нашвиллские летние ночи хорошенько подстегнули мой барроумэновский ген вечеринок, и я, с небольшой помощью своих друзей, организовал несколько шикарных празднеств. Нам всем тогда было от восемнадцати до двадцати одного года, все мы оказались далеко от дома, и оставалось не так уж много вещей, которые мы не решались бы себе позволить. В один из таких вечеров я наконец-то набрался смелости и пригласил Майкла Клауэрса поплавать со мной в бассейне нашего жилого комплекса.
На тот момент я был чуточку пьян, впрочем, как и он тоже. В тиши нашвиллской ночи звезды мерцали на небе словно золотые монетки. Я не спускал с них глаз и чувствовал, как Майкл медленно скользил в мою сторону, пересекая бассейн. По водной глади пошли легкие волны, когда он прильнул ко мне и завел свою руку мне за голову. А затем это произошло: мой первый гей поцелуй. И даже до сих пор он остается одним из самых романтичных поцелуев в моей жизни. Насколько я знаю, сейчас получатель этих неспешных чувственных объятий и поцелуев работает хореографом в центре развлечений «Радио Сити Мьюзик Холл» в Нью-Йорке, но в 1986 году он всецело находился в моих руках в плавательном бассейне штата Теннесси. Мне вовсе не потребовалось много усилий, чтобы заманить его в бассейн, а наш поцелуй привел к…. Но, позвольте мне здесь просто умолкнуть, сказав только: «Ах, эти летние ночи…».
Грустная часть моей истории заключается в том, что хотя мы оба совершенно не смущались нашей ориентации, но страх перед угрозой ВИЧ и СПИД в конце восьмидесятых годов был довольно силен. Поэтому мы оказались слишком напуганы всем этим, чтобы отважиться, если можно так выразиться, на полноценный половой акт. Однако, мы чудесно провели время, а наша ночь в бассейне стала первой из множества романтических встреч под звездами. Это был мой первый летний роман, и, конечно же, он до сих пор занимает особое место в моих воспоминаниях.

Кстати говоря, именно в Оприленде я очень многое узнал и попробовал впервые. Например, впервые получил настоящую оплату за участие в мюзикле. Я выступал в четырех шоу за день, полностью отрабатывая утренний или вечерний показ. Это была достаточно тяжелая работа, но я наслаждался каждой ее минутой. Мне платили за то, что я пел и танцевал на сцене, одетый в наряд, по сравнению с которым даже моя безумная экипировка тамбурмажора в средней школе выглядела бы уныло.
За время представлений в Оприленде я научился, как быть частью творческого коллектива; научился, как поддерживать звучание своего голоса на должном уровне, несмотря на сильный ветер, и не надрывать при этом свои голосовые связки. Я научился, как вовсю отплясывать при сорокоградусной жаре, но никак не показывать публике насколько ты запарился. В постановке «Удивительный Запад» я играл роль Маршала Диллона, персонажа из популярного американского телесериала пятидесятых годов. После каждого выступления весь актерский состав должен был возвращаться на сцену, чтобы пообщаться со зрителями, пока те постепенно покидали наш амфитеатр. Но когда ты уже буквально купаешься в собственном поту, а пятьсот или больше человек непрерывно снуют возле тебя, трясут твою руку, задают вопросы и зовут сфотографироваться – то тогда ты, несомненно, быстро постигаешь науку о том, как правильно взаимодействовать с аудиторией, проявлять внимание и должным образом ценить отзывы зрителей. Тем не менее, даже сейчас я уверен, что самым важным уроком, из всех полученных мною в Оприленде, стал урок о том, как изящно покинуть сцену, если из твоих белых полиэстровых брюк вниз стекает дерьмо. 4.

4. А теперь оставайтесь со мной! Сейчас я все кратенько объясню.

Вы вероятно уже наслышаны из других источников, что иногда я люблю немного пошалить. Да, я люблю, но было всего лишь один или два случая 5., когда эти шуточки прилюдно поставили бы моих друзей и семью в неловкое положение. Как-то раз, когда Бев и я находились в 2002 году в Нью-Йорке на премьере моего эстрадного выступления в театральной студии Arci's Place, мне вдруг понадобилось немного расслабляющего шопинга. Поэтому мы направились прямиком на Пятую Авеню в магазин Луи Виттона. Я хотел присмотреть собачий ошейник для Пенни, моего горячо любимого золотистого кокер спаниеля, которая, к сожалению, покинула нас в 2007 году в возрасте семнадцати лет. При этом я был одет в свой повседневный наряд: элегантно потрепанные джинсы, рубашку поло и кроссовки. Не меньше десяти минут ни один из продавцов-консультатнов этого бутика вообще не обращал на нас внимание. До тех пор, пока я не извлек свой бумажник от Луи Виттона. Тогда, внезапно, сразу трое из них материализовались вокруг нас.
- Могу ли я помочь вам, сэр?
- Я ищу собачий ошейник.
- Какого размера?
- Чтобы оказался впору ей, - ответил я, указывая на Бев. (Ну, по крайней мере, я ведь не попросил еще и поводок).

5. Я никогда не был силен в математике.

Таким образом, учитывая собственную склонность к шуточкам, я всегда готов к тому, что и сам окажусь объектом розыгрыша. Однажды, когда в 2004 году я записывал свой третий сольный альбом «John Barrowman Swings Cole Porter», мы с Бев приехали на студию, чтобы в самый первый раз прослушать несколько песен, сразу после того, как они были полностью смикшированы. Звукорежиссер настроил свой пульт, грянул оркестр, раздалась чудесная музыка, а затем комнату заполнил мой голос. Я не мог в это поверить! Я звучал охренеть как отвратительно. Моя тональность была чересчур высокой и, кроме того, я шепелявил. Я походил на мультяшную свинку Пинки, которой при этом еще хорошенько врезали по горлу. Все это потрясло меня до глубины души.
- О, мой Бог! Бев, неужели я действительно так звучу?
Но она оказалась слишком ошеломленной, чтобы ответить, чем расстроила меня еще больше. С той поры, как Бев впервые аккомпанировала мне на школьном конкурсе вокала - когда мне вдруг захотелось исполнить арию Далилы «Мое сердце в твоем сладком голосе» из оперы Камиля Сен-Санса «Самсон и Далила», (а Бев позволила мне это сделать) - так вот, с тех пор она была моей главной опорой. Она прошла долгий путь от утешения меня за кулисами во время этого рокового школьного концерта, до аккомпанирования мне на пианино для всех моих соло номеров. Она также помогала мне с подборкой песен и необходимых рабочих материалов для моих эстрадных выступлений.
Поэтому молчание Бев говорило красноречивей любых ее слов. Меж тем продюсер оборвал запись, а студия постепенно начала наполнятся сначала хихиканьем, а потом самым настоящим гоготом, который издавали музыканты. Как вскоре выяснилось, они специально, ради шутки, изменили звучание моего голоса во время микширования. Грязные ублюдки!

Все это я рассказал вам для того, чтобы объяснить, что я могу также легко воспринимать розыгрыши, как и придумывать их сам. Однако, шуточка с «полиэстровыми штанами», которую провернул со мной один из исполнителей в Оприленде, даже отдаленно не была похожа на добродушную. Фактически, я всегда подозревал, что это так называемое «веселье» в действительности было ничем иным, как предумышленным вредительством. Тот актер, которому я его приписываю, постоянно оставался позади меня при распределении ведущих номеров в постановках. Поэтому я уверен, он понадеялся на то, что если сумеет вывести меня из строя на несколько дней - то тогда сумеет и получить всеобщее признание, которое, как он полагал, он давно заслуживает. Таким образом, в тот жаркий летний день, прежде чем я отправился на сцену, он подсыпал мне в воду «ЭксЛакс», сильнейшее слабительное средство. Поскольку тропический нашвиллский климат вынуждал меня постоянно восполнять потерю жидкости в организме, то - до того, как подошло время для моего финального выхода - я успел не менее трех раз основательно приложиться к этой воде.
Вообще, все те, кто за эти годы работал со мной, прекрасно знают, что я всегда следую совету Роберта Бернса: «Где бы ты ни оказался, позволь своему духу быть свободным». Поэтому, для меня вполне естественно освободить немного моего «духа» во время выступления, если такая потребность вдруг появляется. К сожалению, когда эта самая потребность неожиданно проявилась в то утро, она пришла не в виде быстрого и незаметного «гудочка», а как безудержно гремящий во всю мощь «рев трубы». Что делало сложившуюся ситуацию еще хуже – хотя, конечно, если что-то может быть хуже, чем диарея, наполняющая ваше исподнее – так это то, что я совсем не носил нижнего белья. Я был одет в белые, облегающие брюки и согласно сценарию вынужден был выполнить три высоких взмаха ногой подряд, благодаря которым, я запустил брызги жидкого дерьма прямиком в пожилую супружескую пару, сидевшую в первом ряду.
Милостью Божьей, как для меня, так и для них, затем я сумел подтолкнуть одного из других исполнителей на свое центральное место в ряду танцоров и, наконец-то, смог совершить бегство за кулисы.
Теперь же иногда я задаю себе вопрос, сколько же времени заняло у парочки из первого ряда, чтобы заметить вонь по дороге домой? Вы ведь помните, как я говорил вам в предыдущей главе, что в какой-то момент дорожного путешествия всегда и у всех обязательно появляется Запах.

Еще одной вещью, которую я в те годы совершил впервые, стал мой отказ от участия в шоу Диснея. Это произошло в 1986 году, в первое лето моих выступлений в Оприленде. Незадолго до этого, Бев, вместе со своим мужем Джимом и двумя детьми - Дженифер и Майклом, навестили меня в Нашвилле. Пока они гостили в городе, Бев неоднократно приходила посмотреть постановки с моим участием. После одного из таких представлений она утащила меня в сторонку.
-Джон, закругляйся со своими идиотскими выходками, которые ты вытворяешь, когда покидаешь сцену.
Она имела в виду мою склонность периодически приспускать свои штаны или задирать юбку у танцовщиц, обычно у Мерелин (обязательно с ее полного согласия), в тот момент, когда мы уходили за кулисы.
-Подумай, что получится, если кто-нибудь вдруг придет специально, чтобы посмотреть на тебя, – продолжала она, – они ведь могут все заметить и вовсе не будут этим впечатлены.
- Бев, да мы постоянно такое делаем.
Но она так и не прониклась этой идеей.
Кстати говоря, моя торчвудская семья может засвидетельствовать то, что и по сей день я бываю иногда неравнодушен к «полной луне», освещающей путь. В основном такое случается, если над нашей съемочной площадкой вдруг сгущаются тучи, а настрой команды становится немного сумрачным. Хотя временами я проделываю все это и просто так. Однажды, когда Кэрол и ее муж Кевин навещали меня в Лондоне, где я играл роль Рауля в мюзикле «Призрак Оперы» в «Театре Ее Величества», они немного заблудились. Тогда Кэрол позвонила мне из телефонной будки на углу Риджент-Стрит.
-Я думаю, мы уже близко, - сказала она.
- Двигайтесь дальше до улицы Чарльза Второго, а затем поверните налево, - ответил я, - сразу как повернете, вы заметите опознавательный знак.
Когда же Кэрол и Кевин выехали из-за угла – они сразу увидели мою голую задницу, торчащую из окна гримерной на верхнем этаже. Это был мой собственный сияющий маяк в ночи, освещающий путь утомленным странникам.
Следует сказать, что я вовсе не стесняюсь демонстрировать свои тылы и на экране. В конце 80-х годов я впервые снимался в кино, это был фильм Брайана Де Пальмы «Неприкасаемые». Я появился в кадре всего на несколько секунд (как даже не упоминаемый в титрах участник массовки), в той сцене, когда Шон Коннери вербует Энди Гарсиа в полицейскую академию. Меня показали со спины, одетым в плотно облегающие серые спортивные штаны и с руками, заведенными за спину. Именно это и был мой «задний план».

Что же до совета Бев, который она дала мне тем летним вечером в Оприленде, он, как и все ее советы, конечно же, попал в самую точку. Есть время и место, чтобы сиять вашей задницей, и как оказалось, есть время и место, когда очевидным становится абсолютно обратное. Это и произошло со мной буквально через день.
Я только успел сойти со сцены, причем не покусившись ни на чьи штаны, включая свои собственные, как был остановлен человеком, который представился главой кастингового отдела компании Дисней. Он прибыл в Оприленд специально для того, чтобы увидеть меня и предложить мне на следующее лето выступать в парке «Диснейворлд» в Орландо (штат Флорида). Он объяснил, что это будет шоу, которое они разработают исключительно с учетом моих исполнительских талантов.
Я достаточно долго всерьез обдумывал это предложение, даже несмотря на то, что уже подписал контракт на возвращение в Оприленд будущим летом. Я обсудил все со своими родителями и знал, что если все-таки соглашусь отправиться в парк Диснея, то мой отец сможет найти для меня способ разорвать имеющийся договор с Оприлендом. Тем не менее, в итоге я выбрал соблюдение своих обязательств и остался в Нашвилле. Почему? Возможно, ответ уже вполне оголен, хм, очевиден. Я всегда следую своей собственной мелодии и танцую в своем собственном ритме. Кроме того - хотя лояльность, несомненно, сыграла определенную роль - моей главной причиной стала уверенность в том, что существует множество вещей, которым Оприленд еще не успел меня научить.
Когда я перезвонил, чтобы сообщить о своем решении, я услышал весьма неожиданные слова.
- Джон, - ответил мне тот самый глава кастингового отдела, - те исполнители, которые отвергают наше предложение, обычно оказываются теми, чье имя мы позже видим на всех афишах. Так что желаю тебе удачи.
Я уверен, что сказать подобное было очень великодушно и бескорыстно с его стороны, и я, в свою очередь, всегда стараюсь следовать его примеру. В аналогичных ситуациях - будь то рекомендации другим, или оценка своих ролей - я помню насколько важно, чтобы кто-то поддержал ваш, с трудом сделанный, выбор. Но у меня действительно нет и минутки свободного времени для тех, кто притворно сидит с кислой миной или пытается погасить чужую звезду, если она сияет ярче их
собственной.

Честно говоря, мир может быть достаточно темным местом. Поэтому - осветите его сами!

Дополнения к главе 7

@темы: books, autobiography, Anything Goes

---

[laisy]

001	002	003

еще тут

@темы: appearances: how do you solve a problem, icons

---

Анимации

[laisy]

Джей Би в Домохозяйках. 6х22

много картинок

@темы: Desperate Housewives

---

Anything Goes глава 6

[**Фантазия**]

Chapter Six " New Ways to Dream " / Глава Шесть "Новые мечты"

Ноэль Коуард однажды сказал, что «скверный дневной спектакль в провинциальном театре» может научить столь же многому, как и вечернее шоу на Вест Энде. Беверли Холт, которая во время моего обучения в Западной Старшей Школе города Джолиет была в ней аккомпаниатором, а позже стала моим близким другом и музыкальным директором, как-то заявила мне нечто похожее. 1. «Послушай, тупица, – произнесла она - иногда необходимо играть в дерьмовом театре, чтобы познать великолепный, и оба они могут дать тебе немало полезного».
Это произошло в 1984 году, когда Бев всячески пыталась уговорить «тупицу» сходить на прослушивание для мюзикла «Возможно все» (Anything Goes) в постановке Драматической Гильдии города Джолиет в театре Байсентениел Парк. Я учился в выпускном классе и до последнего сопротивлялся ее призывам принять участие в спектакле данного театрального сообщества. Однако, как и большинство советов Бев (как тогда, так и сейчас), это предложение оказалось весьма ценным. Поэтому, почти за шесть лет до моего грандиозного появления в аналогичном шоу на Вест Энде, я прошел пробы и получил роль Билли Крокера.

1. Конечно же, это дословная фраза.

Вообще, многие мои преподаватели, если процитировать Коула Портера, стали для меня чудесным «алым закатом, сияющим летними вечерами», и, кстати говоря, раз вы можете прочесть эти строки, вы тоже должны быть благодарны своим. Так, наряду с Бев, мой учитель английского в старших классах, Марк Вилсон, был моим вдохновением. Именно он определил меня в класс по углубленному изучению английского языка и направил на «Состязание Аналитиков». 2. Я также в огромном долгу перед Дэвидом Денквартом, руководителем хора в старшей школе, который первым из профессионалов распознал наличие у меня голоса.
Однажды днем я находился в школьном зале для музыкальных занятий, мучаясь с композицией для флейты, которую мне необходимо было разучить для нашего оркестра. Я начал напевать мелодию вслух, чтобы помочь себе уловить ритм, и в это время Дэвид проходил мимо. Он постучал в дверь и заглянул в комнату.
-Это ты пел?
-Да.
Ты думаешь, у тебя есть талант?
-Да. 3.
-Ты самонадеян?
Я не был уверен, что он имеет в виду, но на всякий случай ответил «Да».
-Хорошо. Такие качества я и жду от своих исполнителей. Приходи в демонстрационный зал и попробуйся для школьного мюзикла.
И я не просто попробовался! К большому огорчению остальных учеников, также пришедших на прослушивание, в первый же свой год в старшей школе, в юном возрасте четырнадцати лет я получил одну из главных ролей. Я впервые по-настоящему участвовал в мюзикле, играя Барнеби в «Хеллоу, Долли!». Эта школьная постановка стала моим дебютным выступлением перед реальной, живой, сидящей-в-креслах-перед-сценой публикой.

2. Я объясню, что это такое, чуть позже. Сейчас просто поверьте, что это действительно никак не связано с анализом улик на месте преступления.
3. Хотя вплоть до этого момента мои зрители в основном состояли из семьи, друзей, и нескольких случайных персонажей, забредших в магазин пластинок на Шетлстон Роад в Шотландии, чтобы послушать мое пение, - тем не менее, уже тогда, сердцем и разумом я знал, что этот ответ был верен.

Именно во время работы над этим спектаклем я и познакомился с Бев, которая, вместе с ее мужем Джимом, превратилась в мою вторую семью. Иногда она приводила на репетицию своих маленьких детей, Дженифер и Майкла (которые сейчас уже выросли и обзавелись собственными семьями), и я, если не был занят на сцене, приглядывал за ними обоими. Свой первый сольный альбом я записал непосредственно в гостиной Бев с помощью взятого в займы микшерного пульта с двумя подсоединенными микрофонами. Правда, учитывая наш любительский уровень, возможно, стоит порадоваться тому, что тогда мы сделали всего лишь несколько копий - только для семьи и ближайших друзей. Бев также принимала участие почти во всех моих следующих альбомах. Кроме того, она аккомпанировала мне и моим родителям, когда мы несколько раз выступали на «Вечерах Бернса» в Чикаго.
Такие ежегодные празднования, посвященные Шотландскому Барду Роберту Бернсу, проводятся в день его рождения - 25 января. Они проходят в самой Шотландии и во всех странах, где есть шотландские эмигранты. Как правило, эти торжества состоят из нескольких общепринятых исполнений поэм и песен Бернса, разбавленных множеством похабных историй о его похождениях, и запитых парой глотков виски. Мы с мамой, облаченные в наши килты, обычно пели одну или две песни, в то время как мой отец отдавал должное поэту, произнося традиционную речь в его честь, называемую «Вечная Память». Эта речь, если не считать виски и «Тоста во славу Хаггис» (блюда народной шотландской кухни), является самой важной частью всех «Вечеров Бернса».

Когда в 1981 году я перешел в Западную Старшую Школу города Джолиет, я уже жил в Америке около пяти лет. И хотя иногда адаптация проходила немного болезненно, в основном в своей новой жизни я ощущал себя довольно комфортабельно. Тем не менее, именно в мой первый год в старшей школе я впервые столкнулся с тем, что мне нравится называть «Новенький и Не Мечтай Синдром». 4 . Такому синдрому обычно подвержены вовсе не ассистенты по подбору актеров, а сами же коллеги-исполнители, независимо от их таланта. Позже, подобное отношение встречалось мне и на первых курсах колледжа, но к тому времени я был к нему полностью готов.
Итак, в течение этого первого года я продолжал заниматься на флейте и с радостью играл в оркестре. Но, после того как я вкусил удовольствие от участия в «Хеллоу, Долли!», я понял, что хочу присоединиться к школьному хору. Под руководством и при поддержке Бев я начал регулярно петь для различных организаций и церквей города Джолиет, которым требовалось выступление солиста. В итоге я становился все более и более опытным и компетентным. Однако, в школе, видимо, существовала своя неофициальная, хотя и обязательная для соблюдения, иерархия. И мне было сказано, что мои таланты не имеют никакого значения. Меня так и не простили за нарушение субординации, когда я получил роль Барнеби, поэтому еще долгое время я вынужден был расплачиваться за это, снося агрессию со стороны некоторых своих конкурентов.
Однажды после школьного сборного концерта Бев обнаружила меня за сценой, одинокого и почти рыдающего.
- Что произошло, Джон? – спросила она, присаживаясь рядом.
-Почему некоторые из участников хора постоянно цепляют меня?
Кое-кто из них в тот день насмехался надо мной за кулисами, впрочем, как они частенько делали до или после всех остальных концертов.
-Джон, - ответила она, - они завидуют тебе, и хотя ты можешь не поверить мне прямо сейчас, но придет время, когда последнее слово останется за тобой.
Объяснение Бев не стало для меня открытием в тот раз. Несомненно, я уже многократно слышал подобное от своих родителей, когда пойдя в старшую школу и столкнувшись с отношением ко мне в хоре, я рассказал им о происходящем. Зато, по какой-то причине, ее утверждение стало для меня значимым. Я впервые тогда подумал: «А ведь она права. Это именно то, что ты любишь. Оставить за собой последнее слово». Эти мысли определенно придали мне уверенности.
Как бы там ни было, несмотря на первоначальные препятствия, на следующий год я все-таки был принят в школьный хор. Я обожал все, чем мы там занимались: комбинация хореографии и хорового пения оказалась для меня буквально неотразимой. Благодаря упорству и, как мне хочется верить, обаянию я даже смог выйти победителем из противостояния с некоторыми моими недоброжелателями… в конечном счете.

4. Это можно сформулировать следующим образом: "Ты еще новенький, поэтому даже и не мечтай о хороших предложениях, и не важно, насколько ты талантлив".

Говорят, что никогда не забывается первый поцелуй 5. и первый автомобиль. Моим первым автомобилем стал Форд Эскорт XR3i, который обошелся мне в 10 тыс. фунтов. Я приобрел его в том же месяце, когда впервые появился в мюзикле «Возможно все» в постановке Вест Энда в 1989 году. 6. К списку никогда не забываемых вещей лично я бы еще добавил завоевание первой артистической премии. За прошедшие годы я часто номинировался и выигрывал множество премий, включая несколько премий «Выбор театралов», номинацию на звание «Лучший Актер» от «Уэльского отделения Британской Академии Кино и Теле Искусств» и премию «Лучший Новый Драматический Сериал» для «Торчвуд» по версии TV Quick Awards в 2007 году. Тем не менее, первая премия все еще занимает особое место в моем сердце. И хотя тогда не предполагалось никаких «свободных от налогообложения корзинок с подарками для участников», для меня это событие стало действительно незабываемым. Дело происходило во время учебы в старших классах и все казалось особенно впечатляющим на фоне тех огорчений, которые мне доставили некоторые соученики в первый год обучения.

5. О, не волнуйтесь, я обязательно расскажу об этом позже!
6. Моим первым настоящим автомобилем мечты стал Ягуар XJS Insignia. Это модель, о которой я мечтал с тех самых пор, как маленьким мальчиком играл с его миниатюрной игрушечной версией. Я смог позволить себе такое удовольстиве, участвуя в мюзикле «Бульвар Заходящего Солнца» (Sunset Boulevard) в 1994 году.

Мой учитель английского языка Марк Вилсон стал тем человеком, который первым предложил мне поучаствовать в «Состязании Аналитиков». Фактически, это состязание не что иное, как своеобразный конкурс талантов, по типу «Х-Фактор», но более академичной направленности. Ученики со всей страны соревнуются в местном, региональном, а затем и общенациональном конкурсе в таких категориях как повествование, актерское представление, риторика и ораторское искусство. Я никогда прежде не занимался ничем подобным, но я принял брошенный мне вызов.
В данном конкурсе я участвовал в паре со своей подругой Барби Игл в категории «Драматическое актерское представление в дуэте». Для выступления мы выбрали отрывок из пвседоисторической пьесы Джеймса Голдмена «Лев Зимой». Барби играла Элеонор Аквитанскую, а мне досталась роль ее мужа Генриха Плантагенета. Начальный этап состязания происходил в Старшей Школе города Плэйнфилд, который располагается неподалеку от Джолиет. Пока мы с Барби наблюдали за ходом соревнования, я все более и более поддавался беспокойству. Дело в том, что другие команды оказались по-настоящему хороши. И хотя мы достаточно прорепетировали нашу сцену, в ней все еще оставалось несколько мест, в которых я так до конца и не запомнил свои реплики. Вообще, ситуации, подобные этой, всегда давали мне возможность многое узнать о себе, как об исполнителе. Так, в тот раз я смог ясно понять, что если я позволяю нарастающей панике брать над собой верх, то я забываю слова, у меня все вылетает из головы, и я совсем перестаю думать. В результате, к настоящему времени, я научился - будь то появление перед живой аудиторией на ТВ или в рамках ежегодного гала-концерта Royal Variety Performance - не просто не поддаваться эмоциям, а с успехом перенаправлять их энергию на само выступление.
Итак, мы с Барби в волнении сидели в конце школьного зала, в котором проводился конкурс. Оценивали участников педагоги по актерскому мастерству, а также преподаватели ораторского искусства и риторики. Согласно протоколу соревнования, когда подошла наша очередь, нам выделили несколько секунд на подготовку. Потом мы должны были отыграть наше представление, а затем пройти в угол и склонить головы: это послужило бы сигналом к тому, что сцена окончена. В выбранной нами категории «Драматический Дуэт» мы могли воспользоваться двумя предметами реквизита. Для этих целей мы решили использовать стул и стол.
В начале сцены я уселся за стол, а Барби, в роли Элеонор, стала вышагивать позади меня, декламируя речь о моих пороках как короля и человека. Примерно на середине выступления мы поменялись местами – черт! Мы были невероятно креативны - и настал мой черед важно шествовать перед «Элеонор» туда-сюда, чтобы достойно ответить на ее нападки.
И вот, приблизительно через минуту после того как я встал, у меня вдруг все вылетело из головы. В ней не осталось ни-че-го. Черная дыра. Бездонная пропасть. Абсолютнейший ноль. Вместо того чтобы произносить свои реплики, я носился перед столом, дико жестикулировал, «хрюкал», кряхтел и шумно сопел словно обезумевший Дарт Вейдер. В какой-то момент, насколько я помню, я даже в неистовстве принялся пинать стол. Я действительно устроил незабываемое представление. Барби , в свою очередь, могла лишь в полном ужасе таращиться на меня.
Затем, я внезапно вспомнил несколько фраз, а за ними и весь текст ворвался обратно в мою голову. Барби ответила мне, и я все-таки вернулся к утвержденному сценарию. При этом мне казалось, что мой словарный ступор продолжался не меньше двадцати пяти минут, но на самом дело, как выяснилось, прошло только секунд тридцать или сорок. Наконец, Барби произнесла финальную реплику. Мы проследовали в наш угол. Склонили головы. Сцена окончена. Чертовски драматично!

Несмотря на прокол во время нашего представления, мы с Барби хорошо держались и вместе с остальными отправились на церемонию награждения. Мой друг Майк Бризон тоже участвовал в состязании и боролся за победу в другой категории. Он выступал в одной команде с Энди Диком, учившемся в школе классом старше меня. Сейчас Энди весьма знаменит и скандален в своей собственной неподражаемой манере. Он успешный актер и эксцентричный комик. В своих эстрадных комических номерах он исполняет небольшую клоунаду, рассказывает множество непристойных историй и поет песенки наподобие «Макни своего петушка в водку» (читатели, пожалуйста, не делайте этого) или «Чудесный день для наркоты» (обычно нет). Кроме того, Энди играл роль странного, чудаковатого персонажа в потрясающем американском ситкоме «Радио Новости», который шел в эфире в конце девяностых годов. В этом сериале также блистали такие звезды, как ныне покойный Фил Хартман, известный по комедийному шоу «Субботним вечером в прямом эфире», комик Дэйв Фоли и Мора Тирни, в настоящий момент снимающаяся в роли доктора в сериале «Скорая помощь».
Энди это единственный человек из тех, кого я знаю, кто уже в школе мог выразить свой самоуничижительный юмор в художественной форме. Однажды он заявился на занятия, наряженным в супергероя, и попросил называть себя «Супер Дик». Насколько я помню, таким образом он боролся за звание «Короля Выпускного Вечера». Конечно же, я проголосовал за него! Временами он бывал невероятно чуднЫм, и - кто бы мог подумать - он и я частенько чудили вместе. Как-то раз на школьном концерте мы вдвоем сыграли комедийно-драматический номер «Пой» из мюзикла «Кордебалет», что принесло нам первую в нашей жизни стоячую овацию публики.
Кстати, одним из самых крутых рекламных лозунгов, которые мог бы сделать театральный кружок Западной Старшей Школы города Джолиет, является тот, что в школьной постановке мюзикла «Оливер!» в 1983 году были задействованы сразу три исполнителя, впоследствии ставшие очень успешными и состоявшимися актерами и шоуменами.
В этом спектакле Энди играл роль доктора Гримвига, я – роль м-ра Бамбла, а роль Оливера досталась Энтони Рэппу, который с тех пор появлялся в фильмах «Игры разума» и «Шесть степеней отчуждения», в сериалах «Секретные материалы» и «Закон и порядок. Специальный корпус», а также создал образ Марка Коэна в бродвейской и кино постановках мюзикла «Богема».

На «Состязании Аналитиков» в 1985 году Энди и Майк представляли комедийную сценку из пьесы «Как важно быть серьезным». В итоге они заняли третье место в своей категории. Вплоть до этого момента Западный Джолиет еще не завоевал ни одной награды за весь вечер, но мы, конечно, и не ожидали каких-либо дополнительных призов. Сам я уже объяснил своим преподавателям, что именно произошло во время нашего с Барби выступления. Учитывая то, что это было мое первое соревнование, они предложили мне просто извлечь из случившегося урок и двигаться дальше. Хороший совет.
Когда объявили нашу категорию, мы с Барби решили вести себя точно в духе всевозможных церемоний награждения, причем независимо от дальнейшего развития событий. Мы изображали фальшивое волнение, держались за руки и прижимались друг к другу, словно у нас все еще оставался шанс на победу. Оставался он или нет, но мы хотели выглядеть так, будто мы сами в себе достаточно уверены и пока полностью не сдались.
На самом же деле я ощущал себя абсолютно побежденным.
Вообще, в этой категории я прочил победу сцене из пьесы «Детский час», написанной Лилиан Хеллман, и затрагивающей тему нетрадиционных отношений. Ее представляли две девушки из старшей школы пригорода Чикаго и, принимая во внимание лесбийский характер данного отрывка, я считал, что это был довольно смелый выбор для старшеклассниц. Впрочем, во время своего выступления эти девушки вполне дословно передали стиль произведения, в отличие от вашего покорного слуги, который, во время своего, ненароком превратил «засуху» в «пятибалльный шторм».
Итак, судьи объявили: «Второе место в категории «Драматический Дуэт» достается», и… его заняли девушки Хеллман.
-Первое место, - продолжили судьи после того, как девушки вернулись в свои кресла, - присуждается ученикам Западной Старшей Школы города Джолиет, Джону Барроумэну и Барби Игл, за пьесу «Лев Зимой»!
Забавно, но в тот момент, когда мы с Барби радостно вопили и визжали, в моей голове проносились мысли: «Это безумие. Я провалил половину своего отыгрыша. Я портил мебель и нес полную чушь. И мы все равно выиграли?!».
Что ж, на репетициях на следующей неделе мы с Барби всерьез взялись за проработку нашей сцены. Дело в том, что на втором этапе состязания, предполагаемом через месяц, мы должны были выступать уже в статусе победителей, поэтому просто обязаны были ему соответствовать. Во время самого соревнования я пустил в ход все свои «хрюканья», вздохи и пинания стола – и мы опять победили! А затем мы победили во время следующего конкурса, а потом победили еще и еще раз. Дошло до того, что когда на церемонии награждения судьи объявляли нашу категорию и произносили «Первое место присуждается…», публика начинала скандировать в унисон: «Западной Старшей Школе города Джолиет!».
Таким образом мы с Барби добрались до финала «Состязания Аналитиков» по штату Иллинойс. Правда, там наш «Лев Зимой» занял лишь второе место. В конце концов, мы все-таки уступили двум девушкам Хеллман и их «Детскому часу»...

В настоящий момент множество моих наград за разнообразные «Состязания Аналитиков», соревнования хоров и конкурсы соло-исполнителей хранятся, упакованными в коробки, в квартире моих родителей в городе Брукфилд (штат Висконсин), где те частенько проводят лето. Однажды мне даже присудили звание «Первого Тенора штата Иллинойс», причем борьба за это звание являлась огромной честью и стала возможной только после участия (и завоевания первых и вторых мест) в достаточном количестве различных региональных конкурсов. В другой раз я, еще учась в старших классах, оказался в тройке сильнейших джазовых вокалистов. Самое удивительное, что все это, хотя бы отчасти, стало реальностью благодаря тому, что как-то днем один из учителей ненадолго задержался у двери школьного зала для музыкальных занятий.

Кстати о наградах. Я и мои товарищи из театрального кружка, такие как Барби, Майк, Энди, Энтони и другие, приносили Западной Старшей Школе города Джолиет столько же (если не больше) первых призов и премий, сколько все ее спортивные команды вместе взятые. Однако взамен мы получали лишь мимолетное упоминание в школьных ежеутренних новостях, тогда как футбольные и баскетбольные команды удостаивались праздничных собраний в их честь, девочек из группы поддержки и огромных витрин из красного дерева для всех завоеванных трофеев. Злюсь ли я на это? Без всякого-бля-сомнения! В основном потому, что я уверен, что со времен моего ученичества почти ничего не изменилось. Есть ли что-либо более жалкое, чем существующая поддержка исполнительского искусства? В то время как во многих старших школах США спортивные мероприятия продолжают оставаться у руля, программы по артистическому и музыкальному образованию регулярно теряют свое финансирование. При этом я готов держать пари, что большинство молодых людей скорее найдут применение в личной и профессиональной жизни тем навыкам и способностям, которые они приобрели в театральных кружках, хорах и оркестрах, чем отправятся участвовать в спортивных состязаниях после окончания школы. К сожалению, даже в те годы, когда я сам был школьником, субсидирование творчества было уже серьезно сокращено, зато футболисты всегда получала новую форму, когда бы она им не потребовалась.
Именно такой дефицит финансирования школьного образования стал для меня первой причиной претворить в жизнь «Семинар Мечтателей» - мой собственный проект некоммерческого мастер-класса по исполнительскому искусству для молодых людей. Второй причиной стала твердая уверенность в том, что театральные навыки всегда могут пригодиться человеку в жизни, невзирая на то, какую профессию он в итоге выбирает. Ну а третьей причиной стала Опра.
Когда весной 1998 года я гостил у родителей в Штатах, то, смотря телевизор, случайно наткнулся на шоу знаменитой телеведущей Опры Уинфри. В нем подробно рассказывалось о людях, живущих по так называемому принципу «заплати другому», согласно которому они бескорыстно использовали свое благосостояние или таланты, чтобы каким-либо образом помогать окружающим. Мы с Бев Холт и сами уже несколько лет периодически обсуждали возможность организации серии занятий или даже своего рода лагеря, где слушатели могли бы научиться у профессионалов пению и актерскому мастерству. Поэтому, еще до того, как шоу Опры закончилось, я позвонил Бев, и в тот же день идея «Семинара Мечтателей» появилась на свет.
Первый такой «Семинар» мы с Бев смогли провести уже летом того же года в стенах моей альма-матер, в Западной Старшей Школе города Джолиет. Неделя обучения включала в себя уроки актерского мастерства, отработку сценической речи и движения, постановку голоса, а также практику, практику и еще раз практику. Завершающим этапом становилось театрализованное выступление, в котором наши ученики, Бев и я участвовали все вместе. Всю прибыль, остававшуюся у нас с Бев после покрытия расходов на подготовку семинара, мы помещали в специальный стипендиальный фонд, предназначенный для тех учеников, которые в следующем году не смогли бы самостоятельно оплатить занятия в мастер-классе. Подобным образом мы успешно организовывали наш «Семинар Мечтателей» в городе Джолиет три лета подряд.
Безусловно, мы планировали провести его и в четвертый раз, но, администрация школы вдруг приняла решение, которое, честно говоря, очень ранило меня. Я воспринял их позицию как настоящий плевок мне в лицо, сделанный после того, как я сам изо всех сил постарался помочь школьной программе артистического образования, организуя свои мастер-классы в первую очередь на их территории. В конце концов, это ведь была школа, благодаря которой я приобщился к музыкальному театру. Однако, когда Бев начала приготовления к четвертому году семинара, руководством школы ей было заявлено, что мы должны оплатить арендную плату за используемые помещения и аппаратуру, работу уборщиц и охранников, а также многие другие вещи, которые мы с Бев, в свою очередь, сочли необоснованными и попросту слишком для нас затратными.
В результате, мы успешно перенесли наш «Семинар Мечтателей» в стены Университета Святого Фрэнсиса в городе Джолиет, а на следующий год - в обитель моих давних конкурентов по «Состязанию Аналитиков», в Старшую Школу города Плэйнфилд. Замечу, что оба учебных заведения любезно предоставили нам свои помещения, аппаратуру и прочие мелочи абсолютно бесплатно. Поэтому, т.к. теперь мы с Бев должны были покрывать лишь наши непосредственные затраты, мы смогли позволить себе увеличить размер стипендиального фонда и даже оплачивать обеды для слушателей, нуждавшихся в дополнительной поддержке.
Заявление на участие в нашем семинаре всегда подавалось в виде письма, в котором претенденты должны были объяснить причины, по которым они хотят попасть на мастер-класс. Тем не менее, насколько я помню, мы никогда и никому не отказывали. Таким образом, в течение этих пяти лет мы «заплатили» больше чем сотне слушателей, многие из которых возвращались на следующий год, чтобы помочь уже нам с новым урожаем учеников. Некоторые из них даже до сих пор остаются на связи. А одна из бывших учениц в настоящее время осуществляет свою мечту, делая карьеру актрисы в Нью-Йорке.
Прежде чем рабочие обстоятельства вынудили меня отказаться от проведения «Семинара Мечтателей», мы с Бев успели проложить ему путь в город Даллас (штат Техас), где наша поклонница и подруга Барбара Томас, великодушно оказала помощь в его организации на территории своего школьного округа. Самое же последнее наше путешествие с этой миссией произошло на северо-запад страны в Детский Театральный Центр в городе Юджин (штат Орегон). Сейчас я с нежностью вспоминаю те мастер-классы и надеюсь, что когда-нибудь смогу повторить все вновь, более того, я размышляю над возможностью осуществления такой задумки в СК.

Принцип «заплати другому», побудивший меня организовать «Семинар Мечтателей», также стал одним из мотивов для моего участия в роли судьи в телешоу «Как вы решите проблему с Марией?» и «Все мечты сбудутся». Хотя, я не буду отрицать, что кроме всего прочего оба эти шоу еще и оказались самыми веселыми и увлекательными из всех телепроектов прямого эфира, в которых мне довелось появляться за длительный период времени. Я вообще люблю прямой эфир за то, что он очень похож на театр. В названных же шоу энергетика публики объединялась с рвением и страстью конкурсантов, создавая пьянящую и возбуждающую волну адреналина. Я буквально наслаждался возможностью импровизации вместе со всеми остальными судьями и ведущим Грэхомом Нортоном. И, скажите честно, кто бы из вас отказался от шанса дразнить и оспаривать пэра Англии? 7. Прибавьте ко всему этому хорошую вероятность успешно подтолкнуть карьеру молодого талантливого исполнителя, и вы поймете, почему я не смог устоять.
Телепередачи «Как вы решите проблему с Марией?» и «Все мечты сбудутся» словно стали более грандиозной версией моего «Семинара Мечтателей», воплощенной на телеэкране. Поэтому сам я, со своей стороны, всегда готов и дальше принимать участие в любых аналогичных шоу. Ведь неважно, являетесь ли вы пятнадцатилетним подростком, пытающимся выйти из своей «раковины», или девятнадцатилетним молодым человеком, отчаянно нуждающемся в изменении своей жизни, но все мы, согласно словам поэта Криса Адлера: « мечтатели, для которых реальный мир может быть нереальным». Каждому из нас иногда требуется помощь по дороге наверх – и я всегда рад протянуть свою руку.

7. По-доброму, конечно же. Лорд Ллойд-Уэббер выдержал все это с достоинством.


Дополнения к главе 6

@темы: books, autobiography, Anything Goes

---

Desperate Housewives серия 6*23

[johnbarrowman]

Заключительная серия с участием Джона

@темы: Desperate Housewives, videos

---

Интервью 3

[johnbarrowman]

Последнее по порядку, но не по значению))) Всем смотреть!

@темы: videos, interview

---

Интервью 2

[johnbarrowman]

@темы: videos, interview

---

Интервью 1 от 10 мая

[johnbarrowman]

Выкладываю 3 интервью, сделанные в один день на промосъемках для "Алладина"
Все прекрасны))))

@темы: videos, interview

---

Еще фото для "Алладина"

[johnbarrowman]

@темы: photos, appearances: aladdin

---

Мини интервью со съемок для "Алладина"

[johnbarrowman]

И вот здесь есть еще

@темы: appearances: aladdin, videos, interview

---

Промофото для детского 3D шоу "Алладин"

[johnbarrowman]

Спектакль будет представляться зимой этого года.

@темы: photos, appearances: aladdin

---

Desperate Housewives серия 6*22

[johnbarrowman]

@темы: Desperate Housewives, videos

---

В аэропорту Хитроу

[johnbarrowman]

Фото от 6 мая.

@темы: photos

---

Вопросы по сериалу Отчаянные Домохозяйки

[johnbarrowman]

@темы: Desperate Housewives, videos

---

Отчаянные Домохозяйки 6*21

[johnbarrowman]

@темы: Desperate Housewives, photos, videos

---

Между дублями на Wisteria Lane

[Уртика Эклектика]

запись создана: 02.05.2010 в 03:26

@темы: photos

---

Anything Goes глава 5

[**Фантазия**]

Chapter Five "Don`t Fence Me In" / Глава Пять "Не ограничивай меня"

В пору моей американской юности я всегда великолепно проводил лето. В конце семидесятых годов Кэрол уехала от нас, т.к. поступила в университет Северного Иллинойса. Эндрю, в свою очередь, стал старшеклассником и обзавелся собственным кругом общения, поэтому тоже нечасто бывал дома. Я не хочу сказать, будто до этого они как-то притесняли меня. Нет. Просто из самого младшего я, вдруг, превратился в единственного ребенка в семье и смог сполна наслаждаться тем детством, какое заслуживает каждый из нас.
На тот момент мы жили в Престбари, и все месяцы с мая по август я проводил в плавках. По утрам я в спешке натягивал их, хватал полотенце и мчался к бассейну, где меня ждали двое лучших друзей, Лаура Микки и Майк Молина. Спасатель дежурил у бассейна до шести вечера, но мы продолжали слоняться рядом и после, чтобы каждый раз, как только появлялся кто-то из взрослых, просить разрешения искупаться под их присмотром. Нам никогда не отказывали. Дело в том, что тогда Престбари был сплоченной добрососедской общиной, где каждый знал друг друга в лицо. В наши дни, к сожалению, никто по обе стороны Атлантики уже не возьмет на себя ответственность, приглядывать за чужими детьми, и не будет переживать, оставляя их одних у плавательного бассейна. И это никак не зависит от того, в насколько мирном и уединенном районе вы проживаете.
В Шотландии Кэрол, Эндрю и мне обязательно назначали время, в которое мы должны были приходить с прогулок или ложиться спать. Разумеется, Кэрол отправлялась в кровать последней, Эндрю на час раньше и т.д. Проблема состояла в том, что я не нуждался в таком количестве сна. В результате, хотя меня и отсылали ночевать первым, я продолжал бодрствовать, напевая себе под нос, читая или играя в постели, много позже того, как Кэрол и Эндрю крепко засыпали. Вот почему, как только мои родители адаптировались к длине летнего дня в Америке, ранее установленные правила поменялись. Теперь необходимость возвращаться домой и ложиться в кровать наступала лишь тогда, когда родители собирались запереть дом и сами готовились ко сну.

Воспользовался ли я появившимися возможностями? Даже не сомневайтесь! Я и мои приятели были настоящими маленькими безобразниками, причем не только летом. В Престбари края дорог и тротуаров окаймлялись бетонными желобами для слива стоковых вод. И вот, зимой 1977 года, я научился кататься на коньках по этим узким каналам, которые пролегали по всей округе, а затем впадали в искусственный пруд Престбари. Катание по пруду, поверхность которого местами пронзали деревья, растущие сквозь оледеневшую воду, больше походило на путешествие через волшебную Нарнию. Я уверен, что мы попадали в собственную Рождественскую сказку в тот момент, когда строем пролетев по водостоку, запыхавшиеся от смеха и быстрой езды, один за другим устремлялись на середину пруда. Именно там, на катке Престбари, в конце семидесятых, я и выучил некоторые из свои лучших элементов фигурного катания. Тем не менее, во время первой тренировки для программы «Танцы на льду», моя партнерша Ольга вовсе не выглядела настолько впечатленной, как я рассчитывал. Видимо, мои ледовые достижения все-таки оказались не таким уж выдающимися, каковыми представлялись мне в десять лет.
Весной же все начинало таять: вода стекала в ручей, бегущий за домом Лауры; оттуда поступала в отдаленный участок водостока; проходила сквозь подземный бетонированный тоннель; и, наконец, снова бурно изливалась в пруд. На это период, поздней весной и ранним летом, пока ручей был наиболее полноводным, Лаура, Майк и я придумали себе занятие. Мы прокрадывались за дом Лауры, кидались в стремительный поток, и позволяли течению увлекать нас за собой по водостоку прямо в тоннель. Внутри него вода неслась с таким ускорением, что мы болтались из стороны сторону, тонули и захлебывались, а потом на бешеной скорости вылетали прямо в пруд. Мы считали это нашей персональной водной горкой, такой же, какие бывают в аквапарках. Хотя, если бы я сам когда-либо заподозрил, что мои племянники могут вытворять нечто подобное, я отправил бы их под домашний арест на всю оставшуюся жизнь. Но, тогда…. Тогда шел конец семидесятых, и дети повсюду играли с беспечным энтузиазмом.
Временами с излишним энтузиазмом. Однажды, благодаря довольно досадному кондитерскому происшествию (да, вы прочли правильно, именно кондитерскому), я приобрел преждевременный опыт в чрезмерном употреблении, скажем так, «продуктов органического происхождения». Как-то днем я зашел в гости к другу, и мы с ним между делом съели целый противень шоколадных пирожных с марихуаной, которые его взрослый брат оставил охлаждаться на кухонном столе. Мы вдвоем слопали всю партию съедобной дури, а затем под кайфом отправились смотреть мультики про Скуби-Ду, искренне полагая, что нам попались лучшие серии, которые мы когда-либо видели. Даже Дафна тогда меня не раздражала. Помню, как тем вечером, придя домой, я с жадностью проглотил свой ужин, а потом попытался немного перехватить с тарелки у Мерн, т.к. после случившегося на меня напал сильнейший голод. Мои родители, в свою очередь, никак не могли понять, что же со мной происходит, впрочем, как и я сам на тот момент.

Зато одним идиллическим летом в Престбари я смог наконец-то поквитаться со старшим братом за те годы, которые он изводил меня песней, сочиненной им, пока мы еще жили в Шотландии. Я знаю, звучит немного нелепо, но самым страшным издевательством, какое он для меня придумал, действительно стала пытка этой песней. Эндрю начинал тараторить свою частушку: «В парке был человек, его имя было…», и сразу резко умолкал. Имя человека так никогда и не было названо. Дело в том, что всякий раз, когда Эндрю хотел заставить меня сделать что-либо вместо него, ему оказывалось достаточно пропеть первые несколько строк. Они служили своеобразным сигналом, что я должен сейчас же его послушаться, иначе он наябедничает родителям о том, что когда-то услышал в шотландском парке. Эти куплеты неотступно преследовали меня и в Америке.
Видимо, здесь мне необходимо объяснить. Однажды, когда мы жили в Маунт Вернон, я играл с летающим диском фрисби на детской площадке в парке близ Дорнфорд Авеню. Сейчас я уже не вспомню, что явилось причиной, но один из наших соседей отобрал у меня эту игрушку. А я, в свою очередь, наорал на него, чтобы он вернул мне «мой траханный диск», ну, или что-то в этом роде. Тогда мне было лет шесть или семь, и меня не оправдывало даже то, что я, наверняка, впервые услышал такие слова от самого же Эндрю. Я считался слишком маленьким для подобной брани и, кроме того, моя вина серьезно усугублялась тем, что я накричал на взрослого человека.
Эндрю, оказавшийся свидетелем моей несдержанности, поклялся никогда не рассказывать о ней маме и папе. Он был моим братом и, конечно, он сдержал свое слово. Ну да. Теперь я понимаю, что гораздо лучше для меня стало бы поведать обо всем родителям, но на тот момент я сделал ошибку, которую хоть раз в жизни совершает каждый младший ребенок в семье. Я поверил, будто старший брат печется исключительно о моем благополучии.
Вот почему годами, да, именно годами, в любое время, как Эндрю что-то требовалось от меня, он просто пел строки собственного сочинения: «В парке был человек, его имя было…». Вскоре, он даже перестал нуждаться в полной версии. Он всего лишь открывал рот и произносил «в парке», и я тут же превращался в его раба. Так продолжалось до лета 77-го, когда я получил возможность взять реванш. И поверьте, моя месть была сладкой, очень-очень сладкой.

Эндрю исполнилось пятнадцать, когда его настиг «Эпизод Три: Месть Брата». Тогда он с друзьями частенько заимствовал 1. общественную понтонную лодку, которая предназначалась для свободного использования, вернее, для свободного использования взрослыми. Они отплывали на ней к острову в центре пруда, где и проводили большую часть летних дней за выпивкой и куревом. Как об этом узнал я? Элементарно. Брат моего друга Майка постоянно тусовался вместе с ними на острове, но при этом слишком любил поболтать.
Одним ленивым летним деньком, как раз тем, когда я приобрел над ним власть, Эндрю с приятелями, как обычно, болтался на острове Престбари. Вдруг, Эндрю решил продемонстрировать своим товарищам, как здорово наш пес Пейгон, ныне известный как Пейгон Трансатлантический Щенок 2. , умеет плавать.
Прежде чем я продолжу, мне необходимо вставить ремарку 3. специально для моих юных читателей. Мальчики и девочки, есть три вещи, которые вы никогда не должны делать, если вы выпили. Хотя…. Если вы мальчики и девочки, вы вообще не должны выпивать, это в первую очередь. Хм, что-то я отступил от своих отступлений. Итак.
Никогда не садитесь за руль.
Никогда не делайте татуировки.
Никогда не отправляйте свою собаку плавать. Это правило также распространяется на кошек, хомяков, кроликов и любых других пушистиков из семейства грызунов.
Увы, именно третий пункт Эндрю и не выучил. Поэтому, после продолжительного кривляния, он зашвырнул Пейгона Трансатлантического Щенка в пруд, и вместе с дружками начал выкрикивать подбадривающие возгласы и аплодировать, предвкушая, как Пейгон всплывет из водных глубин и доберется до острова, чтобы получить заслуженные поздравления. Проблема состояла в том, что Пейгону об этом плане рассказать позабыли. Вот почему, через тридцать секунд ожидания всем стало очевидно, что Пейгона больше никто не увидит, если, конечно, не искать его под плавучим надгробным камнем.
Тогда Эндрю сам бросился в воду, туда же, куда он кинул собаку.
Он погрузился в пруд, лихорадочно разыскивая животное. Спустя пять минут бесплодных поисков, брат уже находился в состоянии «я настоящий кусок дерьма», впрочем, как и его приятели, которые поспешно эвакуировались с места преступления. К сожалению, никаких признаков Пейгона так и не было найдено.
Зато было кое-что другое, о чем Эндрю не догадывался, но зато знал я, т.к. наблюдал за событиями с берега напротив. Я знал, что фактически произошло: Пейгон, который действительно являлся великолепным пловцом, весьма справедливо решил, будучи умной охотничьей собакой, что игрищ Эндрю ему достаточно. Следовательно, оказавшись в воде, он сразу же проплыл под лодкой, вынырнул с обратной стороны, добрался до берега, поприветствовал меня, позволил потрепать себя по ушам, отряхнулся от воды и умчался домой.
И в ту же самую секунду в моей голове зазвучали слова: «В парке была собака, ее имя было Пейгон, Пейгон Плавающий Щенок». Насвистывая эти строки на мотив любимой песенки Эндрю, я торжествующе отвернулся от паники на пруду и последовал за Пейгоном Трансатлантическим Щенком домой.

1. Я свободно оперирую терминами.
2. Пейгон эмигрировал вместе с нами из Шотландии, поэтому получил новое имя.
3. Иностранное слово! Я предупреждал, что у меня крутой лексикон.

Несколько лет спустя, когда мне исполнилось тринадцать, мой отец получил должность директора завода Катерпиллар в городе Джолиет, и мы снова переехали. Ради меня родители попытались найти на новом месте район для проживания, максимально похожий на Престбари. Наиболее подходящим оказался так называемый Лесной Квартал, который был очень милым, но в нем ощущалась явная нехватка каких-либо водных зон отдыха. Поэтому, чтобы возместить эту недостачу, родители вступили в клуб, предоставляющий свой собственный бассейн. В Престбари я дружил с множеством ребят, как мальчиков, так и девочек, то же самое произошло и в Джолиет. Наши развлечения в родительском клубе ограничивались только лимитом допустимого кредита, который установил мой отец, да и то, такие условия вступили в силу лишь после того, как ему пришлось оплатить первый чрезмерный счет.
Дело в том, что мы с друзьями болтались у бассейна дни напролет. Мы плавали, ныряли и загорали, и я заказывал на всю компанию водку с тоником, причем наш возраст, видимо, никого не смущал. Я подписывал счета за шикарные обеды и нездоровые десерты, а отец соглашался их погашать, т.к. это не было для него обременительным. Так продолжалось до тех пор, пока однажды я не потратил более тысячи долларов за неделю на одни обеды. И поверьте мне, мой отец, которому в клубе присвоили кредитный код 007, тогда выглядел вполне готовым воспользоваться своей лицензией на убийство.

В те же годы, незадолго до переезда в Джолиет, я окончательно осознал, что я гей. Хотя, фактически, я догадывался об этом еще лет с девяти, когда впервые увидел эротический журнал и понял, что больше заинтересован мужскими причендалами, чем женскими прелестями. Я не стану утверждать, будто в конце двадцатого века для большинства парней было легко признать себя геем. Однако, по крайней мере лично для меня, это не являлось такой уж страшной трагедией. Я вырос с родителями, которые позиционировали себя как уверенные и самодостаточные личности. Они принимали как должное свою собственную сексуальность и всегда оставались открыты и честны, при решении спорных вопросов или разногласий, возникающих с их детьми. Мои родители подарили Кэрол, Эндрю и мне уверенность в том, что мы все выдающиеся личности, любимые ими всецело и безоговорочно. Мы точно знали, что никогда не совершим ничего настолько ужасного, после чего нас не будут ждать в родительском доме. Поэтому, как только я почувствовал необходимость произнести слова «я гей» вслух, я сразу же полетел домой к семье, чтобы сказать об этом именно им.
Тогда шел 1992 год, а я играл роль Рауля в мюзикле Эндрю Ллойд-Уэббера «Призрак Оперы» в постановке Вест Энда. И я был болен. Мне досаждали непрекращающийся кашель, постоянная невысокая температура и спазмы живота, скручивающие мои внутренности каждые несколько часов. Я вел активную половую жизнь и поэтому запаниковал, испугавшись худшего. Но узнать правду я решил дома, в Америке. Мои родители и я уселись за кухонный стол, и после минимальной подготовки я заявил: « Я гей и мне нужен тест на ВИЧ».
Затем я добавил, что, независимо от происходящего, верю, что в моей жизни будет много интересных и великолепных событий. При этом я надеюсь, что родители тоже останутся важной частью моего будущего. Однако, если моя ориентация для них неприемлема, я готов уйти и двигаться дальше один.
Отец молчал лишь пару секунд. Он посмотрел на маму, которая все еще не пришла в себя после упоминания о ВИЧ, а потом наклонился ко мне и ответил. Он произнес: «Джон, поверь, это вовсе не мое дело, чем ты занимаешься в своей спальне. Также как тебя не касается то, что мы делаем в нашей. Но я должен сказать, насколько мне больно от того, что ты подумал, будто твоя ориентация может заставить нас отвернуться от тебя».
Тем же вечером, когда мы пошли поужинать, они оба признались, что мои новости абсолютно не стали для них неожиданностью. На следующий день я сделал тест на ВИЧ. Т.к. доктор был другом семьи, он пообещал максимально ускорить процесс получения результатов. Тем не менее, ожидание казалось бесконечным. Усилившаяся паника не позволяла мне заснуть больше, чем на пару часов, а страх плотно угнездился внутри меня.
Чтобы скрасить медленно тянущееся время, я отправился на север в город Милуоки, навестить Кэрол и Кевина и пообщаться с Клэр и Тернером, которым исполнилось пять и два года соответственно. Они только что переехали в новый дом, и комнаты в нем были заполнены скорее коробками, чем мебелью. Я провел там целый день, играя с детьми в прятки и пятнашки, а потом мы соорудили себе крепость из пустых коробок и весело поедали пиццу, сидя прямо на полу.
В тот раз я лишь кратко пояснил Кэрол и Кевину, что вернулся домой из-за болезни. Я рассказал им о том, что сдал несколько анализов, но не стал уточнять подробности. Я умолчал о действительном положении вещей по ряду причин. Во-первых, я понимал, что, фактически, они и сами уже обо всем догадываются. Во-вторых, Клэр и Тернер не оставляли меня ни на минуту, и это мешало той серьезной беседе, которая была бы уместна в данной ситуации. Когда я уезжал из их дома, я пообещал, что перезвоню сразу, как получу результаты.
В те же дни, мучаясь ожиданием, я позвонил и своему брату, находящемуся в тот момент на бизнес-конференции. У нас состоялся разговор, аналогичный тому, что произошел с родителями. Также как они, Эндрю уверенно ответил: «Это ничего не меняет».
Когда, наконец-то, пришли результаты теста на ВИЧ, они оказались отрицательными. При этом выяснилось, что я болен бронхитом и желудочной инфекцией вместе взятыми, чье взаимодействие и довело меня до такого плачевного состояния. Я связался с Кэрол и сообщил ей, что со мной все будет хорошо. Затем я признался в том, какой анализ я сдавал на самом деле и объяснил, почему я так волновался о своем здоровье. Ее реакция была в основном следующей: «Подумаешь, удивил. Есть хоть что-то новенькое?». Таким образом, мне стало ясно, что вся моя семья знала о моей ориентации задолго до того, как я сам решился открыться им. И вот это открытие было по-настоящему сногсшибательным.
На следующее утро я улетел обратно в Лондон, чтобы успеть на вечернее представление «Призрака». Прошедшие несколько дней изматывающего страха преподали мне жестокий, но ценный урок, причем не только о необходимости безопасного секса. Тогда я четко понял, что информированность и осведомленность могут спасать жизни, и каждый должен иметь право на информацию. Я начал сотрудничать с несколькими благотворительными организациями СПИД/ВИЧ направленности, и я до сих пор остаюсь представителем «Театрального Попечения» и «Фонда Терренса Хиггинза», участвую в просветительных мероприятиях «Стоунвол» и т.д.

В юности мою индивидуальность сформировали многие вещи: высокая самооценка, которую привили всем своим детям наши родители, мое увлечение театром и музыкой и моя ДНК. Я родился геем. Это не был выбор, сделанный мною, либо любым другим геем специально. Если бы дела обстояли именно так, то зачем бы хоть кто-то стал выбирать принадлежность к меньшинству, которое в очень многих культурах и странах, даже в двадцать первом столетии, регулярно осуждается, преследуется или подвергается еще худшему?
К счастью, во время моего детства в Престбари, когда я впервые осознал свою сексуальную предрасположенность, это не стало проблемой для моих друзей Лауры и Майка. Точно также, как меня не смущало то, что они не являются геями. Мое новообретенное осознание никак не влияло на мое поведение, которое ничем не отличалось от поведения моих друзей, тоже вступающих в пору половой зрелости. Мы все оказались в равной степени растерянными, бестолковыми и стесняющимися своего взросления. Я был ребенком и продолжал вести себя как ребенок.
Так что же изменилось теперь? Можете спросить вы. В общем-то ничего, разве что мои игрушки стали поинтересней.
Конечно, я должен признать, что в юности грань между приятием и простодушием очень тонка. Знали ли Лаура и Майк, что я гей? Я так не думаю. Знали ли мои друзья в старших классах? Возможно. Имеет ли это значение? Видимо нет. Сейчас Лаура юрист в Чикаго, а Майк живет в Южно Каролине со своими дочерьми и с собаками. Я все еще считаю их своими друзьями и я уверен, что если бы в то время я решился открыто сказать им о моих предпочтениях, то это совсем не изменило бы нашей дружбы. Единственный случай, когда в те годы я принял решение, основываясь на моей ориентации, это согласие стать матросом на яхте соседей. Дело в том, что я счел соседа очень сексуальным. С другой стороны, Майк был не меньше меня заинтересован в этой работе, потому что жена соседа казалась ему невероятно привлекательной.
Гей или натурал, наши члены управляли нами обоими.


Дополнения к главе 5

@темы: books, autobiography, Anything Goes