Глава Вторая «Мы Те, Кто Мы Есть»
читать дальшеСо сцен, подобной этой, старой Скотии величие произрастает.
То, что заставляет любить ее дома и почитать на чужбине.
Ведь принцы и лорды это лишь дыхание королей.
Тогда как честный человек – это титул, дарованный самим Богом.
(Роберт Бернс, «Субботний вечер батрака»)
Худышка Скинни Маленький - длиннющие ноги и огромные ступни.
Собрался в кино, но не нашел себе места.
Кино началось, а Худышка Скинни пукнул.
Худышка Скинни Маленький - длиннющие ноги и огромные ступни.
(Крошка Джимми, шотландская народная песенка)
Двенадцать вещей, которым я научился у своих родителей.
1. Не ложиться спать рассерженным (но если все-таки лег, то проснуться первым и сделать кофе).
2. Не давать никому возможности заставить тебя плохо подумать о самом себе (с этим вполне справится и твоя мама) 1.
3. Быть ответственным за все свои действия (особенно, если ты был пойман с поличным).
4. Любить другого человека – это все равно, что смотреть в лицо Бога 2. (или в Лицо Бо, в зависимости от твоих верований).
5. Всегда оставлять место для десерта (специально отведенный под него уголок твоего желудка).
6. Всегда находить возможность для чтения (специально отведенный для этого уголок твоего мозга, который усохнет, если им не пользоваться).
7. Смеяться каждый день (особенно над собой).
8. Открыто отстаивать свое мнение (особенно, если тебе есть, что сказать).
9. Помогать другим отстаивать их мнение (особенно, если они сами этого не могут).
10. Быть любезным - это вовсе не тяжкий труд (если же для тебя это стало тяжело, значит пришло время отправиться на заброшенный остров).
11. Где бы ты ни был, позволять своему духу быть свободным (просто порасспрашивайте об этом Дэвида Теннанта, который оказался заперт вместе со мной в ТАРДИС как раз в тот момент, когда я решил последовать этому совету).
12. Всегда держать наготове какой-нибудь коронный номер (стишок про Худышку Скинни не считается).
1. Я шучу, мам!
2. Ладно, сознаюсь, это была цитата из «Отверженных» Виктора Гюго.
Когда я был ребенком, мой отец постоянно опаздывал. Нет, он никогда не опаздывал на работу или на деловые встречи, но если у нас намечался какой-нибудь семейный выход, то мы все - нарядные, умытые до блеска и готовые отправиться – сидели в машине, ожидая отца, а его, меж тем, невозможно было нигде отыскать. Мой брат Эндрю успевал расстегнуть ворот на своей рубашке и вытянуть ее из брюк; Кэрол читала уже десятую страницу в книге, которую она заранее припрятала под сиденьем специально для таких «чрезвычайных ситуаций»; а я, словно пинбольный мячик, прыгал вперед, назад и в сторону по салону автомобиля, а потом снова вперед, назад и в сторону по – дзинь!
- Кто-нибудь из вас видел вашего отца? – всякий раз спрашивала у нас мама.
- Он убирается в гараже, - неизменно отвечал кто-то из нас.
Такой ответ берет свое начало еще в моем раннем детстве в Шотландии. Так, однажды воскресным утром мою маму не позже чем через час ожидали в Церкви Христа городка Ист Килбрайд, где она должна была спеть вместе с церковным хором. К этому моменту Кэрол, Эндрю и я уже были наряжены в наши «колючие одежды» и собирались забраться в машину, как вдруг отец заметил что-то, что находилось в гараже то ли не на своем месте, то ли не в подобающем виде, но в любом случае это оказалось именно то, что он просто обязан был исправить, почистить или переставить на другое место. Причем обязательно немедленно!
В общем, в церковь в тот раз мы так и не успели.
Зато эта фраза на протяжении всего моего детства - да и в настоящее время тоже - стала нашим постоянным ответом всякий раз, когда мы опять ждали моего отца.
- Где ваш отец?
- Убирается в гараже.
У моего папы даже есть повторяющийся сон про его хронические опоздания, который основан на реальном происшествии, случившемся с нами в Америке. Как вы уже возможно знаете, в середине семидесятых годов наша семья, включая мою бабулю Мерн, эмигрировала в США. Затем как-то летом мы все собрались обратно в Шотландию, чтобы немного погостить там. (Кстати говоря, первые несколько лет после переезда в Штаты мы вообще возвращались в Шотландию достаточно часто, главным образом для того, чтобы мой отец тоже мог повидаться со своими братьями и родителями.) Так вот, непосредственно в то наше путешествие в родные края вся семья ждала отца в специально нанятом лимузине, готовом доставить нас в аэропорт О’Хара в Чикаго, где мы должны были сесть на вечерний рейс, вылетающий в аэропорт Прествик (Шотландия). При этом мы уже почти упустили наш последний шанс, чтобы успеть добраться до места назначения вовремя.
- Где ваш отец?
- Убирается в гараже, - на этот раз хором.
Наконец, пятнадцать минут спустя, отец все-таки вышел из дома после того, как он проверил и перепроверил по четвертому или пятому разу, что все до единой лампочки в доме выключены, все штепселя выдернуты из розеток, а каждый переключатель находится на позиции «выкл.». Сам дом отец при этом закупорил со всех сторон настолько крепко, что мы бы оказались настоящими счастливчиками, если бы после своего возвращения в Америку смогли обнаружить в нем хоть немного кислорода.
Т.к. в тот раз мы направлялись в один из крупнейших аэропортов мира, то транспортный поток туда, конечно же, оказался невероятно плотным. А когда нам оставалось еще примерно две мили до терминала аэропорта, и мы основательно застряли в пробке, то отец все-таки осознал, что наш полет сегодня может и вовсе не состояться. Поэтому водитель лимузина притормозил у обочины и позвонил в авиакомпанию, где договорился о том, что если мы все же успеем добраться до места посадки в течение ближайших пятнадцати минут, то самолет сможет нас подождать. Не забывайте, что тогда шел конец семидесятых годов, поэтому в те давние времена на звонки в авиакомпаниях действительно отвечали живые люди, а международные рейсы частенько дожидались своих опаздывающих пассажиров.
Когда восемь из отведенных нам пятнадцати минут миновали, лимузин, визжа тормозами, лихо остановился прямо перед нашим терминалом, и мы все пулей выскочили из машины. Кэрол и Эндрю помогли Мерн забраться в ее кресло-каталку, я нагрузил к ней на колени кучу сумок и пакетов, а моя мама распределила среди нас остальной багаж.
Затем мама взглянула на отца и чуть заметно кивнула. Они с отцом обменялись тем самым взглядом, который дети часто видят у своих родителей в моменты кризиса, и который сами дети интуитивно воспринимают как сигнал к безусловному подчинению - когда приходит время не спорить, а молча выполнять то, что было велено. Итак. Мама крепко схватила меня за руку. Кэрол и Эндрю уставились на папу в ожидании сигнала. Мы все застыли наготове словно бегуны из фильма «Огненные колесницы».
-Вперед! – заорал отец, и мы понеслись вперед будто ошпаренные.
Отец, который толкал перед собой как таран кресло с Мерн, прокладывал всем нам путь, Кэрол и Эндрю следовали сразу за ним, а мы с мамой замыкали этот забег. Людские потоки расступались перед нами, словно мой отец был самим Моисеем. При этом Мерн беспрерывно громко причитала с явным акцентом уроженицы Глазго: «О, дорогой Господь! О, дорогой Господь!», а мама на бегу вопила отцу вслед: «Джон! Джон! Помедленней, ради всего святого, помедленней!»
Ну что ж, имея в запасе всего несколько секунд из отведенного нам времени, мой отец, который к тому моменту намного обогнал всех остальных, успел заметить служащую аэропорта, уже запирающую проход на посадку в наш самолет. Тогда он сделал глубокий выпад и со всех сил толкнул вперед кресло-каталку. Поэтому Мерн – все еще громко причитающая Мерн, прошу это заметить – покатилась вперед и едва не врезалась в лодыжки той самой служащей. 3. Именно это «непрямое попадание» и позволило отцу выиграть немного дополнительно времени, необходимого для того, чтобы мы тоже успели его догнать. Другое дело, что добрались мы до него как раз в тот момент, когда отец вдруг осознал, что все наши паспорта находятся у него портфеле, который, в свою очередь, он так и оставил лежать в нанятом нами лимузине. 4.
3. Ни одна бабушка в этом инциденте не пострадала.
4. Так что он вполне заслужил тогда то, чтобы это происшествие все еще продолжало являться ему в ночных кошмарах!
Кстати, когда мои родители впервые встретились – отец сбил маму с ног, причем сделал это в прямом смысле этого слова. Он вытянул вперед свою ногу в ботинке 45-го размера и таким образом подставил маме подножку, когда она проходила мимо него, направляясь в гардероб танцзала Велшот Холл в Толкроссе. В тот раз мама пришла на танцы вместе со своими подругами, а мой отец и его друзья в это время подпирали стену на танцполе, одновременно пытаясь выглядеть неимоверно круто. Несомненно, сейчас мой отец признает, что эта идея с вытянутой ногой вовсе не стала лучшим танцевальным па в его жизни, но тогда он был абсолютно уверен, что именно таким образом ему точно удастся привлечь внимание моей мамы. Ну что ж, это действительно ему вполне удалось!
После падения моя мама поднялась с пола; отряхнула от пыли платье, которое Мерн сшила ей, глядя на понравившуюся им картинку в журнале мод; а затем с ее языка сами собой сорвались следующие слова: «О, мой Бог! Что за чудесное танцевальное па Вы сейчас сделали. Я так хочу когда-нибудь завести от Вас детей!» Ладно, ладно. Возможно, то были и совсем другие слова. Честно говоря, как вспоминает моя мама, сама она на тот момент уже сочла отца немного придурковатым, поэтому такой его выпад не особенно ее и удивил.
Тем не менее, оскорбленная и рассерженная, мама игнорировала моего отца все оставшуюся часть танцевального вечера. Фактически, когда мама рассказывает нам об этой истории, она обязательно упоминает о том, что до самого окончания танцев она была вынуждена отделываться от все более и более настойчивых «преследований» тех мальчишек Барроуменов, и поэтому провела весь упомянутый вечер, танцуя с другими молодыми людьми.
Моя мама вообще никогда не испытывала недостатка в партнерах по танцам. Ведь даже в настоящее время, в возрасте семидесяти пяти лет, она все еще может продемонстрировать несколько замечательных танцевальных движений. Что, кстати, она и доказала прямо на сцене во время моего последнего концертного тура. 5.
Но этот мамин талант вовсе не является единственной причиной, по которой я так люблю, когда она находится на сцене вместе со мной. Дело в том, что в самом начале ее замужества маме был предоставлен шанс пройти прослушивание для одного из телевизионных шоу. Однако мама, в свою очередь, решила от него отказаться, т.к. именно в тот период она узнала о том, что беременна Кэрол, и поэтому предпочла выбрать для себя другой жизненный путь. Поэтому теперь, когда мама вместе со мной исполняет на сцене «Amazing Grace», или еще одну любимую песню нашей семьи – «The Wedding», мне хочется думать, что в этот момент она хоть немного ощущает себя так, словно все же идет по когда-то давно невыбранной ею дороге.
5. Проверьте YouTube, если сомневаетесь.
Если говорить о моих родителях, то хотя официально они и не были знакомы вплоть до того многообещающего танцевального вечера, они, тем не менее, росли довольно близко друг от друга. Так, моя мама провела почти все свое детство в Шетлстоне, небольшом городке, расположенном неподалеку от Толкросса, где жил мой отец. При этом я помню, как одна из наших соседок в Маунт Верноне (городке, в котором рос уже я сам) рассказывала мне о том, что одним из самых первых ее детских воспоминаний о Толкроссе стало то, как мой отец и его братья были выгнаны из магазина фруктов за кражу яблок. Хотя мой папа, конечно же, все отрицает. Особенно, если в пределах слышимости находится кто-нибудь из его внуков!
Что ж до вечера танцев, то после того как всю последующую неделю мой отец притаскивал к маминому дому мешки с углем, а мой дедуля Батлер «почувствовал жалость к этому мальчику», мама все же согласилась на встречи с папой. При этом очень долгое время после начала их свиданий все мамины подруги думали, будто в действительности она встречается с моим дядей Чарли, старшим братом моего отца, т.к. тот не носил очки, а отец, прогуливаясь вместе с мамой, тоже отказывался надевать свои. 6.
6. О, тщеславие, имя тебе - Джон!
Стоить заметить, что хотя детство мамы проходило во время Второй мировой войны, она все-таки жила в значительно более благоустроенном районе, чем семья моего отца. За домом Батлеров был разбит их собственный садик, дополненный так называемым «убежищем Андерсона», ставшим насущной необходимостью военного времени, особенно если учитывать то, насколько близко от дома мамы располагались верфи и доки реки Клайд. Это убежище продолжало оставаться в достаточно хорошем состоянии вплоть до семидесятых годов, когда моя бабушка все еще жила по своему прежнему адресу. Поэтому я помню, как в те времена, приходя в гости к Мерн, я играл в этом убежище в прятки вместе с Кэрол и Эндрю, т.к. оно действительно служило нам потрясающим укрытием.
Несмотря на то, что моя мама оказалась единственным ребенком в семье, в доме Батлеров всегда царило оживление, и он всегда оставался полон людьми. Мой дедуля Батлер был секретарем-распорядителем юношеского футбольного клуба Шетлстона, поэтому многие из игроков – являющиеся к тому же родственниками моего отца – постоянно «зависали» у дедули дома. При этом все они, конечно же, хорошо знали «милую малютку» Энди Батлера, Мэрион.
Кроме всего прочего, моей маме также довелось оказаться среди тех детей, которые были эвакуированы из Глазго во время воздушных налетов. Что ж до меня, то всякий раз, когда она рассказывала мне, Кэрол и Эндрю о том, каково же ей было расти в самом разгаре войны, я обязательно представлял ее в образе одного из детей из диснеевского мюзикла «Набалдашник и Метла», которые вносили свой собственный вклад в военное сопротивление, орудуя метлами. 7.
Также как и большинство детей ее поколения, моя мама ни разу до окончания войны не пробовала на вкус бананы. Впрочем, игрушки в те времена тоже были в большой недостаче. Как вспоминает сама мама, первая кукла, которую она получила в подарок, была сделана из фарфора и обладала натуральными волосами. Затем, однажды днем соседский пес сумел добраться до этой игрушки и уничтожил все ее прекрасные локоны. При этом один из друзей семьи тут же попытался нарисовать их обратно, искренне надеясь, что моя мама ничего не заметит. 8. Тем не менее, лично я уверен, что одной из причин, по которым Кэрол, а потом и моя племянница Клэр, имели в детстве такое огромное количество кукол, стало именно то, что когда-то давно моей маме принадлежала лишь та единственная куколка. Поэтому своим дочери и внучке мама продолжала покупать и покупать все те игрушки, с которыми так хотела бы поиграть сама, пока была маленькой девочкой.
7. Если вы так и не поняли, что я имею в виду, то просто найдите этот фильм и посмотрите его вместе с дорогими для вас детьми.
8. Как рассказывает мама, когда он закончил, кукла выглядела так, словно была серьезно больна.
Во время войны мой дедуля Батлер был командиром местного Патруля Воздушных Налетов. Это значит, что как только предупредительные сирены начинали выть, он надевал свою черную шинель и каску и отправлялся в ночь, чтобы удостовериться в том, что ни единый лучик света не пробился сквозь окна его соседей. Однажды такой ночью дедуля и сам оказался очень близок к тому, чтобы «взлететь на воздух». Дело в том, что в садике перед одним из домов на Амалри Стрит (Сэндихилс) он обнаружил все еще неразорвавшуюся к тому моменту бомбу. Тем не менее, он успел предупредить живущую в доме семью и отвести их в безопасное место прежде, чем эта бомба все-таки взорвалась.
Когда же я сам снимался в серии «Торчвуда» под названием «Капитан Джек Харкнесс», в которой Тош и Джек тоже пережидали воздушный налет в подвале танцевального зала в Кардиффе, я постоянно вспоминал о своем дедуле Батлере и размышлял о том, что же именно мог ощущать он тогда, когда такие воздушные налеты стали постоянной частью его жизни.
Иногда эти налеты не прекращались несколько ночей подряд. Например, самый знаменитый из них – по крайней мере, из случившихся на нашей территории - известен как продлившаяся в течение трех дней бомбовая атака на верфи и доки реки Клайд. Конечно же, все огни на верфях тогда были погашены, но сама эта река течет параллельно главному шоссе. Кроме того, в течение тех трех ночей беспрерывно шел сильнейший ливень. Поэтому, как рассказывает мой папа – который хоть и был еще совсем ребенком в то время, но, тем не менее, знает все о Второй мировой войне – так вот, как рассказывает папа, пелена дождя, мокрое шоссе и огни на нем совершенно сбили пилотов Люфтваффе с толку. 9. Вместо верфей и доков в тот раз они бомбили дорогу!
9. Звучит как пародия из комедии Монти Пайтона: «Одурачьте Люфтваффе и выиграйте мягкую диванную подушечку!»
Патрулируя по ночам, днем мой дедуля Батлер работал начальником механического цеха на «Заводе Стальных Труб Стюарта и Ллойда», производившим в годы войны стволы артиллерийских орудий для армии. Что ж до Мерн, то она и ее сестра, моя тетушка Джинни, тоже трудились на военное производство, изготавливая детали самолетов и корпуса бомб на «Мануфактурах Тернера».
Вообще оба моих дедушки были такими же, как и большинство наших дедушек и бабушек, работавших в те годы на нужды фронта всеми возможными способами, которые только были им доступны, даже если они оказывались слишком старыми или больными, чтобы воевать.
Так, мой дедуля Барроумен (Джон) служил кондуктором в автобусе, а после контролером на станции Святого Еноха в метрополитене Глазго. Бабуля Барроумен (Эмили) во время войны работала страховым агентом, приглядывая за бизнесом тех людей, которые отправились на войну в рядах Королевских Военно-воздушных сил Великобритании. Впоследствии она руководила принадлежавшим ее отцу бильярдным залом в Пакхеде на востоке Глазго, и я хочу заметить, что при этом она и сама считалась очень неплохим игроком в бильярд.
Кстати, примечательно, что карманные часы на цепочке, которые в «Торчвуде» носит Капитан Джек, в действительности принадлежали моему дедуле Барроумену, получившему их в качестве подарка при своем выходе на пенсию. Таким образом, можно сказать, что часть его оставалась вместе со мной каждый день, проведенный мною на съемочной площадке.
Вообще же, как Барроумены, так и Батлеры, все являлись большими любителями потравить байки. Думаю, что это как-то связано с нашей шотландской эмоциональностью. В конце концов, ведь даже сам Робби Бернс вполне мог усесться субботним вечером возле домашнего очага и рассказать своим слушателям пару историй. Также я помню, что прежде чем мы эмигрировали в Штаты, клан Барроуменов частенько собирался вместе на различные семейные торжества и прочие празднования, во время которых та самая шотландская эмоциональность 10. и побуждала нас всех веселиться до упаду.
Так, каждый Сочельник мой отец, его братья (Нил, Чарли и Алекс), их жены (Лотти, Джин и Дороти), а также все мои кузены собирались на ежегодную семейную рождественскую вечеринку, причем каждый из братьев (со своей женой) по очереди выступали устроителями и хозяевами этого празднования. И опять же каждый год – при любых обстоятельствах – мой дядя Чарли неизменно загадочно пропадал сразу же после ужина. Затем, примерно через час после его исчезновения, одна из моих тетушек, выглянув в окно, обязательно кричала детям о том, что видит, как Санта спускается на нашу улицу. Конечно, мы все тут же гурьбой бросались посмотреть на это зрелище, и, как и следовало ожидать, там действительно был он, – вы ведь можете в это поверить? – несущий полный мешок подарков!
Еще одной ежегодной вечеринкой в стиле Барроуменов в те времена был посленовогодний ужин с мясным пирогом в квартире бабули Барроумен в Спрингбойг в Глазго. При этом обязательным условием этого праздника являлось то, что каждый ребенок и взрослый должны были подготовить свой собственный коронный номер для выступления.
Для некоторых семей подобное обязательство 11. могло показаться «судьбою худшей, чем смерть». Но только не для клана Барроуменов! Мы с нетерпением предвкушали, как будем выбирать и подготавливать свои номера, и с таким же нетерпением ждали момента, когда сможем наконец-то их исполнить. Честно говоря, это взбудораженное ожидание было настолько пылким и страстным, что мы не принимали во внимание никакие аргументы о том, кто же из нас должен будет пойти выступать первым. Поэтому, чтобы избежать того, что мы все бросимся исполнять свои номера одновременно, бабуля Барроумен даже придумала для нас определенный семейный ритуал. Она снимала с пальца одно из своих колец, продевала через него длинную нить и связывала вместе ее концы. Мы же, в свою очередь, все должны были усесться в круг и взять в руки получившуюся из нити петлю. Затем, пока звучала музыка, мы передвигали кольцо по нити, передавая его из рук в руки, а когда мелодия умолкала, кольцо оставалось в чьей-нибудь ладони и, соответственно, давало право выйти на сцену! И вот тогда-то и наступал тот самый момент, когда можно было спеть, станцевать, прочитать стишок или рассказать шутку. Клан Барроуменов был рад любому исполнению – в том числе и зверушкам, сделанным из воздушных шариков, ставшими коронным номером, о котором мы иногда просили моего дядю Алекса.
10. И виски.
11. О, это действительно было обязательство. Никакого права выбора, уступок или отсрочек!
Меж тем, по мере того, как наша семья росла – возникала необходимость придумывать все новые правила. Например, стало нельзя выступать сразу два раза подряд. В действительности это правило следовало бы назвать «Правилом Алекса». Дело в том, что у самого младшего из братьев папы была своеобразная привычка время от времени зажимать кольцо в кулаке, как только оно по кругу доходило до него.
Стоит заметить, что когда Барроумены вот так собирались все вместе, веселье частенько начиналось уже прямо за обеденным столом. При этом когда Кэрол родилась, она оказалась первой девочкой, появившейся в семье Барроуменов за последние больше чем пятьдесят лет, и поэтому именно ей обычно доставались «особые почести». Так, на семейных застольях Кэрол всегда должна была сидеть между дядей Алексом и дядей Чарли, превращаясь, таким образом, в объект их «безжалостных» подтруниваний, изобилующих множеством шуточек, дурацких историй и прочих идиотских выходок, подобных пище, отрыгиваемой через нос. Это продолжалось на протяжении всего ужина, ровно до тех пор, пока моя бабушка Эмили не устремлялась на кухню, где хватала одну ложку из своего столового набора, а затем начинала бить ею Чарли и Алекса по пальцам так долго, пока они, свою очередь, не клялись бабушке «оставить, наконец, этого ребенка в покое, и позволить ей нормально поесть». 12. Кстати, я думаю, что как раз наблюдение за тем, как мой отец и его братья шутят и смеются со своими племянниками и племянницами на таких вечеринках, и преподало мне множество полезных уроков о том, как же вести себя после того, когда я и сам превратился в «дядюлю Джона». 13.
Ну и, конечно же, остальные мои кузены буквально обожали ту неугомонную суматоху, которую Чарли и Алекс создавали, сидя за столом…. т.к. она означала, что ничего из того, что можем сотворить мы, дети, никогда не будет настолько же плохо, как то, что делали они.
12. Небольшая нескромная самореклама: если хотите больше узнать о шотландских словечках, то найдите мою первую книгу "Возможно все". В ней о многом рассказывается.
13. Так меня называют Ивонн и Бриджет.
Когда наш ужин все-таки заканчивался, и мы все занимались тем, что передавали друг другу кольцо 14., мой дядя Чарли снова незаметно исчезал. Тем не менее, наше братство кольца не распадалось и продолжалось до тех пор, пока внезапно не раздавался звонок в дверь, открывать которую всегда отправлялась моя бабушка, сопровождаемая обычно одним или двумя внуками, увязавшимися вслед за ней.
Позже, когда я сам стал достаточно взрослым, чтобы понять смысл этой игры, я осознал, что все происходившее в тот момент также являлось частью общего веселья. Так, мой отец и два других его брата, Нил и Алекс, обычно останавливали и задерживали всех нас таким образом, что в итоге их матери всегда самой приходилось открывать входную дверь. Со своей стороны Эмили тоже уже точно знала, что именно должно будет последовать дальше и, как я думаю, втайне наслаждалась всем разыгранным затем представлением. Тем не менее, проходя по холлу, она хмыкала, ворчала и бормотала себе под нос о том, что «тоттис 15. ведь не собираются чиститься от кожуры сами», и вообще она подозревает, что все эти «игрища» есть не что иное, как очередная выходка, которую ей придется вытерпеть как матери четырех этих вечных мальчишек.
- Кто там, Эмили? 16. – тем временем кричали ее сыновья из гостиной.
Эмили открывала дверь и, конечно же, притворялась, будто не видит за ней никого и ничего. Потом она опускала взгляд ниже…ниже… и ниже, и видела там - стоявшего прямо перед ней - моего дядю Чарли в образе всем известного символа Глазго, объекта целого миллиона местных шуточек, добродушного городского жителя – Крошки Джимми. 17.
- Ох, это Крошка Джимми, - кричала она в ответ в гостиную, - и лучше бы вы подошли сюда и потолковали с ним, потому что я не хочу видеть его в своем доме. От него воняет так, будто он беспрерывно пил, начиная с Рождества.
Ее ответ служил сигналом, по которому мы все до единого тут же бросались к входной двери. Конечно же, настоящей причиной, по которой Крошка Джимми не мог тогда пересечь дверной порог, являлось то, что если бы дядя Чарли сдвинулся с места, то мы, дети, смогли бы заметить нижнюю часть его ног, торчащую из-под необъятного пиджака. И да, – на тот случай, если вам стало любопытно – его ботинки действительно были прикреплены к коленям, чтобы придать созданному образу дополнительную убедительность. Я просто обожал Крошку Джимми!
После того как все, наконец-то, скапливались возле двери, Крошка Джимми вынимал из кармана пиджака небольшую жестяную коробочку, полную сигаретных окурков, и предлагал их по очереди каждому из детей, которые, со своей стороны, хоть и были немного напуганы видом этого странного маленького человечка, но при этом оказывались совершенно очарованы тем легким привкусом опасности и предполагаемыми шалостями, что обычно сопровождали его появление. Затем Джимми обменивался добродушными колкостями с одним или двумя взрослыми, флиртовал с Эмили, развлекал нас несколькими военными историями и напоследок - всегда самый любимый мой момент – рассказывал пару грязных шуточек. 18.
В самом же конце своего визита Джимми исполнял очередную порцию куплетов про «Худышку Скинни Маленького», либо еще какую-нибудь распространенную в Глазго шуточную песенку, после чего дядя Алекс вручал кому-нибудь из детей банкноту достоинством в один фунт и просил передать ее Крошке Джимми. Тот забирал деньги, в прощальном жесте приподнимал свой шотландский берет и желал всем присутствующим: «Счастливого Нового Года!». 19.
14. Звучит как какой-то очень нелепый ритуал в стиле Толкиена.
15. Картофель по шотландски – приправленный напитком Айрн-Брю.
16. По какой-то причине мой отец и его братья всегда называли свою маму по имени.
17. Если вы когда-либо оказывались субботним вечером на автобусной остановке в Глазго, то вы тоже встречались с ним.
18. Обычно о задницах или о пуканьи.
19. Мой дядя Чарли умер в 2001 году, и с тех пор, к сожалению, Крошку Джимми никто уже больше не видел.
Теперь позвольте мне сделать небольшую паузу и выступить в защиту интеллектуальных способностей моих кузенов, родных брата и сестры, да и своего умения мыслить тоже, а для этого объяснить вам, почему же мы не могли определить настоящую личность Крошки Джимми, пока были еще маленькими. Мы все вовсе не были дурочкАми в детстве, а став взрослыми, добились в своей жизни, между прочим, многих прекрасных и значимых вещей. Тем не менее, читатели, мы все росли в семье, в которой обожали различные шуточки, переодевания и розыгрыши; в которой постоянно по-доброму подшучивали над кем-то или смеялись друг с другом. Поэтому, разве могло бы случиться так, чтобы кто-то из нас вдруг захотел испортить одно из самых лучших семейных представлений?
Кроме того, должен вам заметить, я действительно верю в то, что умение отстранятся от своего недоверия и скептицизма, чтобы дать свободу действия собственному воображению, вообще является необходимым жизненным навыком для каждого. Ведь взгляните на это со следующей точки зрения: мы все вполне могли бы избежать настолько глобального экономического хаоса, в каком оказались сейчас, если бы чуть больше людей в мире финансов заранее себе представили, что именно может пойти не так, если мы все же продолжим покупать и продавать те самые пресловутые рискованные ипотечные ссуды… 20.
20. Я ведь не обещал вам, что в этой книге совсем не будет никаких напыщенных речей на тему политики.
Кстати, это как раз одна из причин, по которым я в свое время и занялся поддержкой художественных, артистических и музыкальных образовательных программ в наших школах. Я считаю, что если детям не повезло, и в домашней обстановке их воображение и творческие фантазии не находят должного поощрения, то именно школа должна восполнить для детей эту недостачу. Непосредственно в семье Барроуменов умение давать волю своему воображению и не ограничивать его шорами всегда было хорошо развито, причем такая способность не пропадала у нас даже после того, как мы все становились достаточно взрослыми, чтобы начать разбираться в окружающей нас действительности. При этом я особенно рад тому, что эта традиция с успехом перешла и к новому поколению моей семьи.
Для примера приведу вам следующий случай. Когда в 2002 году я принимал участие в «Днях Стивена Сондхайма» в Центре Кеннеди, я пригласил всю свою семью сесть в самолет и отправиться в Вашингтон, чтобы посмотреть там мюзикл «Компания», который являлся частью музыкальной программы данного мероприятия, и в котором я, ваш покорный слуга, оказался главным действующим лицом, исполняя роль Бобби. В то время, пока это шоу представлялось на сцене, я жил в номере квартирного типа с двумя спальными комнатами, в отеле длительного проживания, расположенном на пересечении двух пригородов Вашингтона - Арлингтона и Джорджтауна. При этом в тот период в Вашингтоне царило лето, поэтому, когда я позвонил, чтобы оформить два добавочных номера для своих пребывающих вскоре родственников, в ответ в трубке я услышал лишь отчетливо слышное фырканье. Как мне объяснили, лучший вариант, который они могли мне на тот момент предложить, включал в себя только лишь одну дополнительную комнату плюс две запасные раскладушки. И это учитывая то, что наша семья тогда состояла из семи взрослых, трех детей, одного младенца и двух собак. Причем собаки, конечно же, рассчитывали получить для себя по раскладушке! 21.
Поскольку Ивонн в то время была еще совсем малюткой - то она, мой брат Эндрю, его жена Дот и мой племянник, маленький Эндрю, отхватили себе отдельную комнату; мои родители заняли вторую спальню у меня в номере; Кэрол и Кевин получили диван-кровать, также находившуюся в моем номере; ну а Кэрол и Тернеру достались раскладушки. В первый наш совместный вечер, когда мы вернулись из театра, мы все были еще относительно скованы, поэтому в тот раз всего лишь один из постояльцев отеля позвонил администрации, чтобы пожаловаться на игру в бейсбол, развернувшуюся прямо в холле.
Зато уже во второй наш семейный вечер мы все пришли к выводу, что настало время показать несколько коронных номеров. Но, к сожалению, нам не удалось тогда разыскать достаточно реквизита, который можно было бы использовать для переодеваний. Поэтому, я уверен, что то, что мы сотворили потом, одинаково связано как с тем, что мы находились в ограниченных условиях отеля и, несомненно, испытывали нужду в подходящей бутафории, так и с тем, что на нас повлияло наличие в нашей семье нового малыша. Но, как бы там ни было, быстрее, чем вы успеете произнести слова «дыши!» и «тужься!», наш крошка Эндрю оказался спеленут, а затем уложен в переносную кровать.
Дело в том, что к данной кровати прилагался очень-очень мягкий матрас. Вообще-то, в разобранном виде это была обыкновенная односпальная кровать, но, если ее раскрывали лишь частично, то между двумя ее половинками образовывалось мягкое и пружинистое пространство, а вся кровать в целом выглядела так, будто была гигантским родовым каналом на колесах. 22. Поэтому я схватил в руки щипцы для салата, а затем использовал их как щипцы хирургические, чтобы при помощи и ассистировании докторов Тернера и Клэр, воспроизвести появление Эндрю на свет. Наш «младенец» выскочил наружу словно пробка из бутылки!
Ура! Это мальчик!
Ну что ж, только этого нам и требовалось. Довольно скоро все остальные дети нашей семьи – включая меня, естественно – тоже вынуждены были родиться заново. 23.
Правда, здесь я должен признать, что лично мое рождение оказалось вовсе не таким уж легким – т.к. со мной возникли осложнения. В какую-то секунду, пока мои племянники и племянница пытались извлечь меня наружу, я даже подумал, что мне, возможно, все-таки придется появиться на свет задницей вперед. В итоге же такое мое «рождение» закончилось тогда полной поломкой кровати, а также тем, что почти все из присутствующих в комнате сами себя описали. 24.
21. Шутка.
22. Если вы, конечно, достаточно усердно скашивали глаза и использовали все свое воображение.
23. Тот вечер действительно оказался глубоко духовным.
24. Как мне рассказывали, в родовом отделении такое случается постоянно.
Вообще, подобное семейное бурное веселье обычно состоит из громкого смеха и каких-нибудь забавных глупостей, воспоминания о которых, тем не менее, постепенно угасают и пропадают из памяти. Но, вот одна из историй – хм, пожалуй, лучше сказать «небылиц» - моего отца однажды все-таки вернулась к нему рикошетом обратно, чтобы теперь уже запомниться надолго. Это событие произошла с ним еще в Шотландии, когда я сам был еще совсем ребенком, но оно до сих пор заставляет нас всех смеяться.
Дело в том, что до тех пор, пока мы не стали достаточно взрослыми, чтобы перестать ему верить, мой папа имел обыкновение утверждать, будто во время Второй мировой войны он был никем иным, как разведчиком 25. и поэтому получил пулевое ранение в большой палец на своей ноге 26. в тот момент, когда убегал от нацистов. Тем не менее, ему, подобно капитану фон Траппу, все-таки удалось перебраться – или, в его случае, перехромать – через границу в Швейцарию, где затем его прятали от войск СС все прекрасные женщины местного борделя.
Ну, конечно же, так как на тот момент мы все были всего лишь детьми – не будем здесь вспоминать о детях, которые год за годом «велись» на своеобразную «маскировку» Крошки Джимми – нам вполне хватало того единственного доказательства, которое предоставлял нам отец. Он снимал носок, а потом демонстрировал нам болезненный изъян 27. на своей ноге.
Затем, как-то вечером после ужина, но до того, как мы отправились делать свое домашнее задание, одна из соседок, которая жил дальше по улице и чей сын постоянно играл с моим братом, постучалась в нашу дверь, держа Эндрю за руку. Самому Эндрю в то время было около семи лет.
- Что он натворил? – спросила моя мама, приготовившись к самому худшему.
- Мне действительно пришлось отвести его домой, Мэрион. Я думаю, что вы и сами захотите побеседовать с ним. Дело в том, что всем и каждому в моем вязальном клубе он рассказал о том, как его папа познакомился с его мамой в борделе в Швейцарии, в котором мама работала во время войны. 28.
Ну что ж, я совершенно уверен, что всю последующую ночь мой папа был вынужден провести у себя в гараже. Слава Господу, что он никогда не забывал там убираться!
25. Моему отцу было только семь лет, когда война началась.
26. Я знаю… это должно было вызвать подозрения.
27. Натоптыш на пальце.
28. Эндрю решил, что бордель – это такая столовая для бездомных, в которой всех угощают аппетитными булочками.